У Хэлиша, сердито подумалось мне, душа не зародилась.
«Если же принять во внимание краткое упоминание о двудушных повелителях колдовских сил в песне Таборда из скандинавской мифологии (этот вариант выглядит наиболее надуманным в силу недоказанности связи упомянутого в песне события с повелителями ведьм), получается, что человеческая душа появляется у повелителей в противовес имеющейся демонической, и они постоянно борются за доминирование.
Вопрос души повелителей ведьм часто затрагивался, но не раскрыт в легенде.
Намного яснее дела обстоят с магическими способностями: они эквивалентны колдовским и ведьмовским, но сила черпается из слуг, получаемых каким-то неизвестным способом».
Увы, с этим неизвестным способом пришлось столкнуться лично. Я понуро принялась разбирать абракадабру электронного переводчика, превращая её в нормальное повествование:
«Характер повелителей ведьм во многом зависит от их окружения».
Вспомнив старика-торговца в том злополучном магазине, я поёжилась.
«Они могут стать кровожадными чудовищами или защитниками добра, но в какую бы крайность ни ударился повелитель ведьм – он будет стоять до конца».
Ох, как же мне не понравилось это заявление, даже в груди похолодело.
«Повелитель ведьм принимает звериное обличие.
Предводительствуя над ведьмами и колдунами округи, он, управляет погодой, врачует, привораживает, отвораживает, провидит прошлое, замыслы, будущее, отыскивает клады и пр.».
Особенно интересно было это самое «прочее», но составители мифологического словаря предпочли не распространяться.
Задребезжал звонок входной двери, впустившей мокрую парочку. Ощутив запах свежести, какая бывает в Лондиниуме только во время дождя, я вспомнила тёплые дожди Майорки, и сердце ностальгически ёкнуло.
«Повелитель ведьм и после смерти не теряет силы».
Он что, всегда мной командовать будет? Не хочется верить.
«Повелителю ведьм приписывается тяжелый взгляд, от которого можно сойти с ума, заболеть и умереть. На шабашах повелитель непременно предводительствует и вступает с ведьмами в половую связь, таким способом продолжая свой род».
Интересно, а как он мог иначе род продолжать? Воздушно-капельным путём? Через пробирку? Я покачала головой.
«Живет уединенно, молчалив и нелюдим. Перед смертью силу передаёт преемнику напрямую или через магический амулет – иного способа упокоения не существует. Избыток силы и невозможность передать её до конца превращает повелителя в упыря, поэтому их следовало сжигать дотла, а прах развеивать по ветру над священными водами и год после этого не убивать рядом с этим местом. По истечении года место, в зависимости от характера повелителя ведьм, должно приобрести целебную или убивающую силу».
На месте погребения Хэлиша можно будет смело устраивать камеру смертников.
Я откинулась на жёсткую спинку стула, неприятно резавшую затылок.
И что ходячий восточнославянский миф здесь делал?
Миф.
Хэлиш неплохо устроился: церковники не беспокоят, ни для кого он не первородное зло… И так обидно: он злодей, и ему всё сходит с рук, а я ничего плохого не делала, а с пелёнок считаюсь преступницей из-за ведьмовской магии.
За избитым каплями окном мелькали зонтики и закрывавшиеся плащами, сумками и пакетами суетливые прохожие.
Так ничего и не узнала об отлове магии и борьбе с этим, только бред о душах и церемониях похорон. Но я не разбираться в природе Хэлиша и не хоронить его собиралась, просто хотела освободиться. Быть от него подальше. Но похороны как вариант исключать не стоило.
Сквозь окно пробивался тусклый свет… давний кошмар. Я закрыла глаза, и перед мысленным взором вспыхнул, словно удар молнии, образ: залитые дождём стёкла оранжереи, за ними фонарь, как луна, я одна, маленькая и беспомощная, после непонятного ритуала, в этом чужом доме под раскидистым кустом, прямоугольник открытой двери, чёрный силуэт, мгновенно ставший огромным, слишком ко мне близким, серебристые волосы ползут с плеч, и глаза – эти проклятые разные глаза. Я поспешно уставилась на чашку чая.