Мгновение он смотрел в кухню, столько же – на меня и броситься прочь. Первым порывом было ринуться за ним, защитить, но, судя по скорости, кровь принадлежала не Виктору…
Я вспомнила старика-торговца, дьявольское выражение его лица и судорожно скрюченные на светлых волосах Хэлиша пальцы. Сердце тревожно ухнуло куда-то вниз.
Любопытство сгубило кошку: перевоплощаясь в человека, я поднялась на задние лапы и вошла на кухню.
– Уходи, – его тихий приказ меня не остановил.
Запах крови – и трав – казался невыносимым даже в человеческом обличии. Хэлиш сидел на стуле, широкой спиной ко мне, промывал раны водой из кастрюли. Полуспущенная с истерзанного плеча рубашка цвела кровавыми пятнами, невзрачный безрукавый плащ с капюшоном валялся у ног; свободные тускло-полосатые серые брюки по левому бедру багрово намокли кровью. Рядом с кастрюлей белел флакон.
– Ты… ты ранен, – я тяжело сглотнула.
– Мы, кажется, договорились не лезть в дела друг друга, – он выжал тряпку над рваной раной предплечья, и красная вода хлынула из неё, закапала на стол, пол.
– Но… – я перевела взгляд на лежавший на столе фонтис: в нём не было магии – магия была в Хэлише, и всё моё существо, вся внутренняя, потаённая часть потянулась ей навстречу.
Хэлиш дёрнулся:
– Убирайся.
Я не могла – парализованная ужасом, стояла на месте.
– Немедленно! – он повернул мертвенно-бледное лицо.
Его глаза заполняла тьма, лёгкое покалывание побежало по моей коже. Глаза обжигали, подавляли, сводили с ума, ещё более неправильные, чем раньше, в своей беспросветной, от века до века черноте.
– У-хо-ди… – тихий рык не вязался с хищным, плотоядным выражением каменевшего лица, оскалом обескровленных губ.
Меня окатило волной жара. Как в замедленной съёмке Хэлиш выпрямил ссутуленную спину, поднялся:
– Уйди… немедленно.
Комната мягко поплыла. Он надвигался на меня – большой, сильный, пугающий. Я сосредоточилась и совсем близко увидела раны на его плече, шее, груди: глубокие, рваные царапины и укусы, – с такими не живут, ну точно не ходят, – едва стянутые лечебными заклинаниями. Уже не кровоточившие, но смертельно опасные.
– Тт-тебе нужен целитель, – горло сдавил спазм, в ушах гудело.
– Или донор.
На мгновение всё погасло, и сквозь полубесчувственную одурь я с трудом поняла, что стою. В объятиях Хэлиша. Из меня вытягивали душу – большим и мощным потоком: нагло, не спрашивая, насмерть. Я шумно вдохнула.
– Тихо, – с придыханием, но уверенное.
Вся моя магия вместе с душой переливалась в Хэлиша, и я видела, застывшими глазами видела серебряное сияние его волос, его крови и плоти, стягивавшей раны, а сама умирала. Остро чувствовала, как жизнь меня покидает. Колени медленно подгибались, и я оседала на пол. Неотрывно глядя в глаза, Хэлиш оседал вместе со мной. Я чувствовала его горячее дыхание на своём лице, медный запах крови, властно лежавшую на талии руку.
Яркой вспышкой в голове пронёсся протяжный удар гонга, словно что-то большое, железное и сильно натянутое не выдержало напряжения и наконец разорвалось.
«Не бойся, это только в первый раз… так, – прошелестел тихий, мягкий голос в моей голове. – Сейчас станет лучше… намного лучше».
Печати Валтасара разрушились, и Доминатрикс пробудилась. Меня накрыла паника.
Глава 14. Ведьма
Сила и жизнь ещё уходили, но тревожное ощущение гасило странное, ни на что не похожее тепло. От Хэлиша, от тех мест, к которым он прижимался, крепко обнимая, оно растекалось по коже и нервам, постепенно наполняя меня, как порожний сосуд.
«Да, да, да… – шептала Доминатрикс, запрокидывая голову, и волосы щекотали спину, – я так скучала по этой магии».
Меня передёрнуло от звука её голоса в мыслях, от ужаса, от того, что она, а не я, подняла мою руку и коснулась горячего обнажённого плеча, положив мои тонкие пальцы рядом с закрывавшейся серебряной плотью раной. Мои пальцы тоже засветились – не так ярко, и ощущения в них были иными: горячий холод или холодный жар струились по коже: тепло от Хэлиша, и холод – от меня.