Гневные мысли прервал звонок, я, пользуясь возможностью избежать поползновений к повторному целованию руки, открыла и растерянно отступила в сторону: у явившейся девушки был вид королевы, снизошедшей посетить нищенскую лачугу.
Высокая и стройная, с белоснежной матовой кожей, перекинутым через плечо черно-бурым манто, в облегавшем точёную фигуру чёрном шёлковом платье, в ошейнике из семи ярусов крупного розового жемчуга, с высоко забранными волосами цвета вороного крыла гостья словно сошла со страниц моднейших журналов.
Одарив меня оценивавшим взглядом шоколадных глаз из-под ресниц чуть ли не до бровей, она снисходительно улыбнулась и зашла, цокая каблуками:
– Патрисия Эрроу.
– О, это стрела, попавшая в самое сердце[2], – воскликнул Эрнест, едва не сбив меня на пути к новой цели. – Разрешите представиться: Эрнест Амадей Стримлет, для вас просто Эрни, к вашим услугам, я ваш поклонник, у меня есть все календари с вами.
Чуть не выпрыгивая из плотно подогнанного по спортивной фигуре костюма, он расцеловал ей руки.
– Ах, вы чудесны! Ах, в живую вы в сотню, нет, в тысячу раз прекраснее, чем на фотографиях, хотя это кажется невозможным. Ну как же, как же, презренная бумага не может передать вашего потрясающего очарования! Ах, если бы я знал, какое счастье, какая честь меня ожидает…
Ах, ах, ах – и так далее, и тому подобное. Что-то упускала в их беседе, и это немного раздражало. С крайне целомудренным видом Патрисия следила за перемещениями Эрнеста вокруг неё.
– Обезьяна и в Лондиниуме обезьяна, – тихо заметил Хэлиш.
Вздрогнув от неожиданности, я оглянулась: он хмурился, рассматривая гостью. Она же, заметив его, удивлённо вскинула брови, качнулась навстречу, но остановилась в нерешительности.
– Ах, Эрни, ну перестаньте же, – попросила Патрисия с мягкой, без малейшей надменности улыбкой. – Вы меня захвалите.
– Моя королева, вы требуете невозможного! – Стримлет картинно приложил руки к груди. – Вас хочется хвалить беспрестанно.
– Ну хватит, хватит, прошу вас, – от королевского величия Патрисии не осталось и следа, словно совсем другой человек стоял в прихожей.
Звонок нарушил сладострастные планы Эрнеста приложиться к ручке.
Открыв дверь, я оцепенела от ужасающей силы хлестнувшей меня магии благословенного креста. Гость быстро выщелкнул фонтис из массивного, как у священнослужителей, креста, и лишённые поддержки центрального, четыре угловых фонтиса перестали действовать, но мгновение ощущения этой силы было впечатляющим и только благодаря её обладателю не смертельным.
Человек убрал крест за вырез жилетки, оставив насыщенно пурпурный фонтис висеть простой подвеской. В первый момент я не узнала коренастого кардинала Тоусенда в светском одеянии. Но это действительно был он: черноволосый, круглолицый, сероглазый, с тонкими, почти женскими чертами лица, сильно ассиметричными бровями – левая совсем низко, а правая – очень высоко, – крючковатым носом и острым подбородком: его высокопреосвященство кардинал Максимилиан Тоусенд, граф Квадривийский.
[1] Стримлет – ручеёк (англ.)
[2] Эрроу – стрела (англ.)
Глава 16. Светский ужин
– Мир дому сему, – цепко оглядев прихожую и людей, кардинал шагнул внутрь и, схватившись за дверь, замер, спешно скользя взглядом по сторонам: – Не припоминаю, чтобы в доме Вайсов была такая сильная магическая защита.
– Вы же знаете, его последний владелец несколько не в себе…
Я снова вздрогнула, услышав голос Хэлиша.
– Да, Виктор… – Тоусенд по-прежнему держался за дверь, с подозрением исследуя прихожую уже в десятый раз.
Его светло-серые, глаза казались почти прозрачными.
– Да, Виктор, похоже, не долечился, и, кажется, побаивается меня, – Хэлиш улыбнулся, демонстрируя всю нелепость подобного страха.
Пристально посмотрев на него, кардинал усмехнулся и немного расслабился:
– Вот уж действительно не долечился, Алоис.
За Тоусендом вошли двое телохранителей: мрачные жилистые мужчины с приведёнными в повышенную готовность парными боевыми фонтисами – милое начало «дружеского» ужина.