«Что?» – не удержалась я от недоумения, хотя говорить с этим чудовищем зарекалась.
«Зареклась, а говорила, и в основном – гадости, – сварливо напомнила Доминатрикс. – А про эти странности спрашивай у Каннингэма: это с его слов я якобы завладела телом и убила твоих друзей, а у тебя – якобы – из-за моего вмешательства память отшибло».
«Но не придумал же он».
«С него станется».
«Не может быть! – я нахмурилась. – Зачем ему это?»
«Да мало ли, может, сам их убил».
«Чушь!»
Доминатрикс строго спросила: «А если нет?»
«Тебе просто не нравится Каннингэм», – отмахнулась я.
«Да, – честно подтвердила она. – Он вызывает неприятные чувства, не знаю почему».
«Лжёшь».
«Я тебе ни разу не соврала. И нет у меня привычки убивать детей».
Я презрительно хмыкнула: «Ага, и вообще ты за всю жизнь и мухи не обидела».
«Ты больная? Я жила в джунглях!.. Несносная девчонка, с тобой невозможно общаться, ты не умеешь слушать, ты… ты… – разозлившаяся было Доминатрикс умолкла, а после паузы спокойно сказала: – Нужно выяснить правду о том дне. Не верю я Каннингэму, и своим ощущениям привыкла доверять…»
«Тебя убил любовник», – мрачно напомнила я.
«Спасибо, знаю. И он, если не учитывать сексуального влечения, вызывал такие же ощущения, что и Каннингэм, поэтому к нему мы не пойдём, мы пойдём к Алоису».
«А он при чём? – сердилась я. – Его тогда рядом не было».
«Можешь это гарантировать?»
«Нет, я же не помню, но с тем же успехом можно опрашивать прохожих».
«Нет, тугодумная ты наша, – Доминатрикс подавила мой вспыхнувший гнев и заставила слушать. – Не верю, что Алоис пускал процесс на самотёк, если я тогда пробудилась, он должен был меня найти. И если твои воспоминания не стёрты, он достаточно силён для снятия блока».
Об этом я как-то не думала, впрочем, я и не горела желанием увидеть, как соседка по телу расправлялась с друзьями: не просто так их в закрытых гробах хоронили.
«Кэрри, я не стала бы я убивать твоих друзей, мне это не надо…»
«Ты чудовище!»
«Слухи о моей чудовищности сильно преувеличены».
«Но Каннингэм…»
«Послушай! – Доминатрикс заставила дослушать. – Я не чудовище. Я обычная женщина. Да, жила в жестокие времена, порой приходилось быть жестокой, но никогда просто ради жестокости. Я противостояла церкви, создала место, куда церковникам нет ходу – за это они меня изображают исчадием ада. Да, сохранение души после смерти – запрещённая магия, тягчайшее преступление по церковным и светским законам – но это не мой выбор. Я хотела умереть, как все, но меня убили и заточили душу, и я день за днём существовала в аду без ощущений: только мысли, мои мысли и ничего более. Я не желала такой судьбы и никому не пожелаю. После этого быть тенью, лишь тенью в твоём теле, ловить обрывки ощущений, – вкуса, запахов, прикосновений, – знаний было для меня счастьем. Если бы я тогда пробудилась, я бы не убивать, я бы поесть пошла, честное слово».
Я не верила: «Что-то ты не на еду набросилась, когда пробудилась».
«Это особый случай. И тогда ты была слишком юной, я бы не посмела».
«О, спасибо за бережное отношение», – ехидно поблагодарила я.
«Пожалуйста, – в духе Хэлиша ответила Доминатрикс. – Ну что, пошли искать Алоиса».
Она не спрашивала – потащила тело к нему, а я задумалась. Ну и кто докажет, что массовых убийств она не совершала? Свидетели давно мертвы, остались…
«Архивы инквизиции, – закончила мысль Доминатрикс. – С каких пор ты безоговорочно доверяешь инквизиторам в делах, касающихся ведьм?»
«Не могут все ведьмы быть хорошими – с чего-то всё началось».
«Ага: природой одарённые маги и те, кто вынужден пользоваться фонтисами, не поделили власть».
«Откуда такая уверенность?»
«Опыт».
Я и сама порой задумывалась, не из зависти ли церковные маги нас ненавидели, но соглашаться с Доминатрикс не хотела.