Посещение рынка было незапланированным и разозлило хозяев. «Правда», «Известия», «Труд» негодующе обвинили Никсона в попытке «подкупить» и «унизить» советского человека: он пытался раздавать деньги, позируя американским фотографам.
Встречи в Кремле начались в кабинете маршала Ворошилова, председателя Президиума Верховного Совета СССР. Потом гостя отвели в кабинет Хрущева. Когда американцы вошли, Никита Сергеевич демонстративно рассматривал модель спутника, отправленного на Луну.
«Я чувствовал, что он находится в раздраженном состоянии, — вспоминал Никсон. — Он все время оглядывал меня с ног до головы, как портной может оглядывать клиента, чтобы сшить ему костюм, или, скорее, как похоронных дел мастер оглядывает будущего покойника, чтобы подобрать ему гроб».
Хрущев был страшно недоволен тем, что американский конгресс принял резолюцию в поддержку стран, порабощенных Советским Союзом. Стуча кулаком по столу, Хрущев заявил, что считает это серьезной провокацией. Никсон попытался объяснить, что конгресс не подчиняется исполнительной власти. Хрущев никак не мог остановиться.
— Эта резолюция воняет! — кричал он, стуча по столу.
Он выражал свои эмоции с помощью непечатных слов, выходящих столь далеко за рамки дипломатического языка, что Олег Александрович Трояновский, его молодой переводчик, густо покраснел и не без колебаний перевел его слова.
Хрущев сам приехал на открытие выставки. Он не уставал спорить и пытался поддеть Никсона:
— Американцы потеряли умение торговать. Вы постарели и не торгуетесь, как раньше. Вам надо влить свежие силы.
— А вам надо иметь товары, чтобы торговать, — нашелся Никсон.
Хрущев заговорил о том, что Советский Союз желает жить в мире, но готов защитить себя в случае войны. Он обещал, что Советский Союз через семь лет достигнет уровня развития Соединенных Штатов:
— Когда мы догоним вас и станем вас обгонять, мы помашем вам рукой. Если вы захотите, мы остановимся и скажем — пожалуйста, догоняйте нас…
Он остановил какого-то человека на выставке и восторженно сказал Никсону:
— Ну, какие это рабы? Имея людей с таким духом, как мы можем проиграть?
Никсон старался сдерживать себя, он был всего лишь вице-президентом и гостем.
— Вы не должны бояться обмена идеями, в конце концов, вы ведь всего не знаете…
— Если я всего не знаю, — оборвал его Хрущев, — то вы ничего не знаете о коммунизме, кроме того, что боитесь его.
Проходили мимо бакалейной лавки. Никсон сказал:
— Может быть, вам будет интересно узнать, что у моего отца была небольшая лавка в Калифорнии и все мальчики в нашей семье, учась в школе, одновременно работали в этой лавке.
Хрущев презрительно отмахнулся и фыркнул:
— Все торговцы — воры!
Никсон ответил:
— Воры бывают везде. Я видел сегодня, как люди перевешивают продукты, купленные в государственном магазине.
Они остановились в павильоне, где были выставлены образцы кухонной техники. Здесь и состоялся знаменитый кухонный спор. Заговорили сначала о достоинствах разных стиральных машин. Тут Никсон решил объяснить, что не только богатые американцы могут купить дом, представленный на выставке.
— Это типичный для Соединенных Штатов дом, — рассказывал вице-президент, — его стоимость четырнадцать тысяч долларов — эти деньги можно выплачивать двадцать пять-тридцать лет. Большинство рабочих могут купить себе такой дом.
Хрущева ничто не могло смутить. Он, не моргнув глазом, выпалил:
— У нас тоже найдутся рабочие и крестьяне, которые могут выложить четырнадцать тысяч долларов наличными за жилье.
Никита Сергеевич убежденно говорил о том, что капиталисты строят дом всего на два десятилетия, а в Советском Союзе дома строятся так, чтобы они остались и детям и внукам.
— Вы думаете, что русские будут поражены этой выставкой? Для того чтобы американец мог купить такой дом, он должен иметь очень много долларов, а у нас достаточно быть гражданином страны. Если у американца нет долларов, его право купить подобный дом превращается в возможность ночевать под мостом.
Никсон пытался ему возражать:
— Мы не считаем, что эта выставка поразит советский народ, но она заинтересует его точно так же, как ваша выставка заинтересовала нас. Разнообразие, право выбора, тот факт, что дома строят тысячи различных фирм, — вот что важно для нас. Мы не хотим, чтобы какой-то один высокопоставленный государственный чиновник принимал решения и говорил, что мы будем иметь дома одного типа.