Как и следует ожидать, Кёлер преувеличивает права советских оперработников в ГДР, утверждает, что эти люди пользовались значительными благами за счет восточногерманских налогоплательщиков. По этому поводу нужно заметить, что мебель и оборудование в домах, где проживали сотрудники аппарата КГБ, действительно предоставлялась хозяйственной службой МГБ ГДР, но это отнюдь не было безвозмездной услугой. За амортизацию мебели жильцы ежемесячно выплачивали довольно значительные суммы из расчета погашения ее стоимости за время командировки. Следует также уточнить, что некоторые затраты МГБ ГДР на обслуживание аппарата КГБ полностью компенсировались советской стороной на государственном уровне за счет дорогостоящих научно-технических разработок по заказам министерства, за счет выполнения заявок по линии космоса и пр.
Кёлер полон ненависти к Германской Демократической Республике и жаждет расправы над ее партийными функционерами и государственными служащими. Он с сочувствием цитирует мнение о том, что если бы революция в ГДР не была «бархатной», то «можно было бы по-быстрому перевешать всех этих людей». По словам Кёлера, недопустимо, что за годы, прошедшие после объединения Германии, многие из 165 членов ЦК СЕПГ так и не были подвергнуты проверке. Оскорблением для демократии, — пишет Кёлер, — является то, что «Гарри Тиш был отдан под суд за растрату, а не за принадлежность к политбюро ЦК СЕПГ», Этот демократ в штатском охотно упрятал бы за решетку не одну тысячу граждан бывшей ГДР.
В книге ставится знак равенства между порядками в ГДР и в фашистской Германии. В подтверждение приводится, в частности, мнение известного преследователя нацистов Симона Визенталя о том, что руководство СЕПГ якобы проводило антисемитскую политику. Здесь, видим, расчет делается на короткую историческую память наших современников. Ведь именно в ГДР денацификация осуществлялась очень основательно, тогда как в столь демократической Западной Германии видные нацисты долгое время занимали важные государственные посты. Достаточно напомнить о ведущем специалисте рейха в области расового законодательства X. Глобке (при Аденауэре — руководитель ведомства федерального канцлера) или о федеральном министре Т. Оберлендере, который был нацистским офицером в пресловутом батальоне «Соловей», творившем расправу над евреями в Западной Украине. В отличие от ФРГ, в восточногерманской элите евреям принадлежало видное место. Можно, например упомянуть тех же Хильду Беньямин и Маркуса Вольфа, о которых Кёлер пишет с нескрываемой ненавистью.
Нельзя назвать иначе как подтасовкой сопоставление в книге численности гестапо (40 000) и МГБ ГДР (102 000). Ведь внутри МГБ «политическая полиция» составляла лишь небольшую часть, а в гитлеровском рейхе кроме гестапо только в структуре РСХА (главное ведомство имперской безопасности) было еще шесть управлений. В то же время нельзя не признать явную несоразмерность численности МГБ и численности восточногерманского населения — 16,5 миллиона человек. Для сравнения: в эти же годы в штатах КГБ СССР, за исключением пограничных войск и войск правительственной связи, состояли 220 000 человек.
Весьма значительной была и степень вовлеченности населения ГДР, особенно его интеллектуального слоя, в деятельность органов государственной безопасности. Даже «цвет нации» не был исключением. Как выяснилось, с МГБ в разное время и в разной степени сотрудничали и писатели Герман Кант, Криста Люфт, Моника Марон, и руководящие деятели политических партий Лотар де Мэзьер, Мартин Кирхнер (ХДС), Ибрагим Бёме (СДПГ), Грегор Гизи, Андре Бри (ПДС), Вольфганг Шнур («Демократический порыв»), и церковные авторитеты — как Манфред Штольпе и епископ Инго Бэркляйн, и ученые — как Хайнрих Финк, и многие другие. Понятно, что столь массированное присутствие службы государственной безопасности было существенным фактором жизни в ГДР и не могло не привести к деформации общественного сознания, которая до сих пор дает о себе знать.