— Что это такое, черт возьми?
— Как что? Имбирный пряник, мистер Мэннинг. Разве вы их не любите? Большинство джентльменов любят. Но вам лучше оставить его на закуску.
На его лице появилась холодная улыбка.
— Ну, это все объясняет.
— Что объясняет?
— Почему я испытываю к этому отвращение.
Она напряглась под его взглядом.
— Прошу прощения?
— Надеюсь, мы оба понимаем, что я не джентльмен, миссис Ашбертон. — Он поставил тарелку на низенький столик перед ней и отошел к письменному столу. Верните это миссис Вернон. И скажите, что я уволю ее, если она снова рискнет приготовить что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее это.
Он сел и решительно схватил одной рукой купчую, другой — вилку. Его раздражало, что он чувствует на себе взгляд Элизабет. О Господи… он аккуратно положил вилку на поднос и отодвинул его.
— Вам не нравится и мясной пирог, мистер Мэннинг?
— Нет.
— Я должна признаться, что не следует винить миссис Вернон. Если бы у меня, было, чуть побольше времени, я могла бы приготовить что-нибудь более отвечающее вашему вкусу. Я понимаю, что я ваша должница, и надеялась отблагодарить вас этой простой пищей.
Роуленд оставил надежду покончить со счетами и, откинувшись на спинку кресла, стал слегка покачиваться.
— Я должен был догадаться. А куда запропастилась миссис Вернон?
— Она поскользнулась и повредила ребра.
— В самом деле? — Он бросил на нее скептический взгляд. — И как же это могло случиться?
— Это случилось на кухне около часа назад.
Он выждал.
— Поскользнулась на полу, который я только что помыла.
— Миссис Ашбертон!
— Да?
— Не лезьте не в свои дела. Таким образом вы свой долг не выплатите. — Он снова бросил на нее раздраженный взгляд. — А наоборот, только увеличите его. — Его раздражало то, что всего лишь одна леди способна учинить за столь короткое время такой беспорядок.
— Мистер Мэннинг?
— Да?
— Разве вы не просили меня помочь кухарке с обедом?
— Я просил помочь, а не помешать кухарке, — сухо сказал он.
Похоже, она намеревалась испытать его терпение.
— А вы не считаете, что мы могли бы обсудить это более разумным образом? Если бы у меня было время подумать обо всем этом и…
— Продолжайте, мадам. Слушаю вас внимательно. Какую компенсацию вы предложите мне за то, что я показал свою задницу и яйца дюжине гончих Веллингтона?
Она вначале сглотнула, потом закашлялась. Вздохнув, он встал и подошел к буфету. Достав два бокала, Роуленд налил в них спиртного.
— И более того, как определить опасность помощи преступнику?
— Я не совершала преступления.
— В самом деле?
— Вне всякого сомнения. — На ее щеках вспыхнул легкий румянец.
— Миссис Ашбертон, ваша бравада портит всю вашу игру. Если так, то почему тогда солдаты разыскивали вас?
Она вызывающе посмотрела на него, и Роуленд понял, что не выудит из нее и слова правды.
— Ладно, миссис Ашбертон. Не беспокойтесь. Я в какой-то мере эксперт по части вранья, — я врал каждый день в течение всей моей жизни, — и не хочу выслушивать придуманную вами историю. Давайте вернемся к делу. На сколько я помню, вы сказали, что я получу все, что угодно, если помогу вам.
— Я не собираюсь делать… делать…
— Не собираетесь делать что, мадам? — Он подал ей один из бокалов, и она приняла его.
— Вы прекрасно знаете что.
— Я хочу услышать от вас. — Это было бы первым мячом в игре.
Она отпила из бокала. На Роуленда произвела впечатление ее способность сохранять холодное выражение лица.
— Что это такое? — наконец хрипло спросила она.
— Живая вода.
— Это кардинально отличается от воды.
— Не в Ирландии. И вы опять меняете тему разговора, — растягивая слова, сказал он.
— Я не позволю вам делать то, что вы якобы собирались делать в карете.
— Ну вот, теперь ясно, — проворчал он. — Но меня это не особо привлекает, мадам. — От этой фразы к ее щекам снова прилила краска. Он хотел знать, насколько Элизабет является легкой добычей. Большинство дам очень даже легко готовы были отдаться любой забаве.
— В самом деле? А что же вас привлекает?
— Хорошие, честные девушки, которые испытывают удовольствие от того, что ведут себя плохо. А вовсе не плохие девушки, которые притворяются хорошими и честными. Хотя… вы могли бы подать надежду на то, что способны расстаться с этой фальшивой маской невинности. — К счастью, он был гораздо более опытным лжецом, чем она или, чего уж скрывать, кто угодно другой.