Проклятые изменники!
Пиппа медленно осознавала: две ветряные мельницы на другой стороне улицы — это Ли и Тейн, неистово машущие ей руками.
— Простите, сеньора. Я был занят с Ассоциацией хурмы.
— Будете говорить, когда вас спросят, — буркнула Тейн, устраиваясь на сиденье. — Отвезите нас во «Фред Лейтон» в «Белладжио».
Голос помягчел, когда она обратилась к своей новой подруге:
— Не знаю, право. Следовало купить рубиновый кабошон за двести пятьдесят или изумруды за двести семьдесят пять? Терпеть не могу выбирать, но мои средства существенно сократились и отныне до того момента, когда меня похоронят в Крокете, придется считать пенни.
— А что случилось с идеей жемчужной брошки? — бросила через плечо Пиппа. — Такая вещица обойдется не больше чем в сто двадцать тысяч.
— Боже, Ли, какой у вас нахальный слуга.
— Знаю. — Пиппа подмигнула Ли в зеркало заднего вида. — Только не влюбляйтесь в него.
Пиппа подождала их у «Белладжио». Потом у «Курьякина». Потом опять у «Белладжио». Наконец Тейн остановила выбор на рубиновом кабошоне из «Курьякина» за двести пятьдесят штук.
— Когда-то я и глазом бы не моргнула, потратив двести пятьдесят тысяч долларов, — повторила она. — Теперь же вынуждена беспокоиться о том, кто позаботится обо мне в старости.
— Ваша дочь. — Ли ласково похлопала Тейн по руке. — Девочки никогда не бросают своих матерей.
— Даже если матери отказываются от них?
— Вы отреклись от своей плоти и крови? Боже правый, Тейн! Что она натворила?
— Вы не читаете газет?
— Простите. Перестройка «Каса-Боус» отнимала все мои силы в течение последних восьми месяцев. И все же? Расскажите, какое преступление она совершила? Надеюсь, никак не меньше тройного убийства.
Тейн промокнула слезы:
— Я потратила несколько месяцев, устраивая для нее незабываемую свадьбу. И за две минуты до произнесения клятв она отказала жениху.
Тейн сама поразилась тому, насколько безобидно все прозвучало.
— Вы имеете в виду, что она сбежавшая невеста, вроде Джулии Робертс?
— Можно и так сказать. Но она-то при этом объявила, что есть кое-кто другой.
Ли расхохоталась:
— Вы отказались от дочери из-за того, что она была честна?
— Жаль, что вас там не было, Ли. Я была в ярости и очень страдала. Чувствовала, что меня предали.
— Я бы сказала, что она оказала всем услугу, прояснив ситуацию. Должно быть, это изрядно потрепало нервы, но со временем все наверняка наладится.
— Отчего все симпатизируют преступнику, а не жертве? — возмущенно воскликнула Тейн. — Я устала, оттого что меня считают леди Макбет. Я беспокоилась исключительно о чести семьи.
Не встретив сочувствия, она продолжила:
— В любом случае эта история окончена. Я должна жить дальше. В последнее время я думаю о другом ребенке. Седрик, мой мажордом, доставляет мне разнообразные удовольствия за мои деньги.
«Дюсенберг» едва не слетел в кювет, обе дамы испуганно взвизгнули:
— Космо! Что происходит?
— Пчела, сеньора, — прохрипела Пиппа. — Я убил се.
Ли не нужен был никакой доктор Зеппелин, чтобы понять — причина депрессии Тейн в ране, которую она нанесла себе сама.
— Дорогая, почему бы вам не наладить отношения с той дочерью, которая у вас уже есть, прежде чем заводить следующего ребенка?
Тейн наградила ее ледяным взглядом:
— А сколько у вас детей, разрешите узнать?
— Ноль. У меня есть только песик по имени Тициан. Мосс отобрал его у меня. Эта собачка — луч света в моей жизни. Я не могу начать день, не заглянув в его черные глазенки, сияющие мне по утрам.
В зеркале заднего вида Пиппа увидела, как по щеке ее матери скатилась слезинка.
— Буду откровенна с вами, Ли. Я скучаю по своей девочке. Каждый день я думаю о ней, беспокоюсь за нее. Я провела целую вечность, рыдая над старыми альбомами. Она была лучшей дочерью на свете. Меня она боготворила, бог весть почему. — Тейн печально посмотрела в окно. — Ее предательство было смертельным ударом.
— Какое предательство? Смертельным ударом по чему?
— Я пытаюсь понять, — созналась Тейн. — Каким образом мы заговорили на эту мрачную тему? Мне нужно выпить.
Пиппа достала из бардачка фляжку с виски и передала ее на заднее сиденье:
— Мадам.
Тейн глотнула, потрясенная откровенностью, с которой только что беседовала с едва знакомой женщиной, да еще в присутствии любопытного слуги. Еще больше она поражалась тому, что не выцарапала глаза Ли за одно только предположение, что она не идеальная мать.