Это прозвучало довольно глупо.
— Кто этот Вуди?
— Физиотерапевт моего сына. У него обширная клиентура на Пятой авеню. А почему ты спрашиваешь?
— Они с Лэнсом покупали атласные пояса для шаферов. Это довольно странно, поскольку пояса давно готовы.
Глаза Розамунд на миг вспыхнули.
— Я попросила их подобрать пояс для Гарри, моего мажордома, — солгала она.
— Какое облегчение. Мне приходили в голову гораздо более мрачные мысли.
— Стыдись, дорогая. — Розамунд поднялась во весь свой рост, во все шесть футов два дюйма. — Ступай принарядись для моего мальчика. Спасибо за суп.
Пиппа поднялась наверх на лифте. От стресса она превращалась в психопатку. Ну конечно же, Розамунд хотела, чтобы пояс ее мажордома соответствовал поясам шаферов. Ну конечно же, Лэнс пожелал, чтобы кто-нибудь помог ему с покупкой. И разумеется, именно Вуди, житель Нью-Йорка, обладал самым изысканным вкусом.
Но спокойствие ее продержалось недолго. Едва открыв дверь президентского номера, Пиппа услышала визг Брента:
— Ах ты, сучка! Каким образом, по-твоему, я должен превратить эту крысиную щетину в элегантный узел на затылке? Как, как, КАК?
Пиппа стремительно влетела в комнату. Джинни стояла, скрестив руки, спокойная, как Чеширский кот, а Брент с воплями носился вокруг нее. У стилиста выдался крайне тяжелый день. Восстановление поврежденных волос Кимберли потребовало дополнительного часа работы. Но он и представить не мог, что следом его ожидают шесть подружек невесты, длинные светлые волосы которых напоминают прошлогоднее сено. Что такое произошло с девушками из Техаса и их белокурыми локонами? Фара Фоссет и Линда Эванс[18] уже почти два десятилетия пребывают на свалке парикмахерской истории. И что за стремление иметь грудь размером с голову? И физически, и ментально эти женщины были в одном шаге от мычания. Он, должно быть, выжил из ума, согласившись приехать в Даллас. Только подумать, что завтра придется разбирать эти узлы и сооружать что-нибудь новое!
— Это шутка такая? — рявкнул он на Пиппу. — Ваша матушка сотрет меня в порошок, если я не сделаю десять причесок к сегодняшнему вечеру.
Дверь вновь распахнулась, впуская Тейн в светло-голубом кашемировом костюме с манжетами из серебристой норки. Ее сапфиры ослепительно сверкали. Прическа и макияж были идеальны. Несмотря на маниакальный блеск в глазах, выглядела она крайне привлекательно.
— Вы готовы причесать меня, Брент? — И тут она увидела Джинни. — Что это, Боже правый, такое?
— Это не я! — завизжал доведенный до истерики стилист.
Тейн вздохнула; сегодня боги устроили для нее день катастроф в режиме нон-стоп.
— В таком виде ты привлекла бы к себе слишком много внимания, Джинни. С крупной заколкой такие волосы будут выглядеть просто смешно. — Никто даже не попытался возразить. — Ты отстранена.
— Нет! — вскричала Пиппа, выхватывая из рук Тейн телефон, прежде чем та успела позвонить запасной кандидатке. — Ты не можешь так поступить!
— Определенно могу. В нашем окружении не будет неонацистов.
— Если уйдет Джинни, я тоже уйду! — вопила Пиппа. — Это моя свадьба, а не твоя!
Тейн уставилась на дочь, пораженная вспышкой ее гнева:
— Дорогая, у тебя что, плохой день?
— Да, у меня очень плохой день. — Пиппа рухнула на президентский диван. — Мне надо было остаться в Праге и войти в шведскую семью.
Подскочил Брент с коробкой вишни в шоколаде:
— Возьми сразу три штучки, дорогуша. — Последнее, о чем он мог мечтать, это невеста, исчезающая в клубах дыма: Тейн заплатила ему пока лишь пятьдесят процентов гонорара. — У меня есть парики, — объявил он, вытаскивая один из чемодана. — Мы вмиг все исправим.
Джинни встретила новость без восторга:
— Звучит так, словно я сломалась.
— Уж снизойди до нас, — прошипела Тейн.
Разве у нее был выбор? Джинни опустилась в парикмахерское кресло:
— Я делаю это ради тебя, Пиппа.
— Спасибо, — всхлипнула в подушку подруга.
Когда Джинни ушла, ошеломленная и опариченная, Тейн наконец опустилась на диван:
— Так в чем на самом деле проблема, дорогая?
Это был сложный вопрос.
— Мне кажется, Лэнс сегодня был в публичном доме.
— Это просто смешно! Он может иметь любую женщину, стоит только пальцами щелкнуть. — С опозданием сообразив, что это вряд ли может утешить, Тейн добавила: — И даже если так, совершенно не о чем горевать. Поверь, через год ты еще будешь радоваться, если он отправится туда, когда у него возникнет потребность.
В дверь постучали. Вооружившись баночкой мусса для волос, Брент ринулся к двери.