— Нельзя ли полегче? — возмутилась Пиппа. — Я бы хотела выйти отсюда на своих ногах.
Затем девица начала полировать лицо Пиппы чем-то напоминающим окаменевшую морскую звезду. Перед тем как покрыть лицо клиентки слоем растопленного шоколада, она намазала ободранную плоть какой-то вязкой жидкостью.
— Закрыть глаза! — поступила команда, и на веки Пиппы легли мокрые вонючие ватные шарики.
— Что это?
— Чай из женьшень. Очень хорошо.
Шоколад быстро застыл в пуленепробиваемую маску. Пиппа отдалась жестким перчаткам, скребущим ее тело, в то время как обрывки параграфов из «Руководства для водителей» проносились в ее сознании. Ей почудилось, что она слышит голос Тейн. Гулкий как колокол, он пробубнил: «Не смейте прикасаться ко мне этими мерзкими рукавицами», — но тут поток теплой воды смыл облако галлюцинации. Пиппа провалилась в расслабленную кому, иллюстрированную чередой образов дорожных знаков: «Грунтовая обочина»… «Впереди неровное покрытие»…
— Что значит, у вас нет маски из кимчи и вулканической грязи? Я проделала такой путь не для того, чтобы просто попариться в бане!
Пиппа распахнула глаза — ватные шарики слетели на пол — и медленно повернула голову. На соседнем столе лежала Тейн. В отличие от всех она была в оранжевом шелковом халате, светло-оранжевых шлепанцах и, как обычно, украшена полуфунтом бриллиантов. Волосы завернуты в тюрбан из «Тибиана», ее любимого спа-салона в Беверли-Хиллз, в руках — сумочка «Фенди», в которую она вцепилась, явно не доверяя сейфам раздевалки.
— На что это вы смотрите? — резко бросила Тейн, не узнав дочь в обнаженной черноволосой женщине с татуировками и покрытым шоколадом лицом. И вновь вернулась к своей жертве. — Не говорите, что у вас на складе нет вулканической грязи. Каждый приличный спа в Далласе использует вулканическую грязь.
— Тогда почему вы не пойти в приличный спа? Зачем прийти сюда и мотать мне нерв?
— Я полагала, что даю вам шанс, — заявила Тейн, хотя и с меньшей воинственностью. — Ладно, забудьте о грязи. Но у вас наверняка есть кимчи.
— Кимчи чтобы есть. Нехорошо для лица. Жжет лицо.
— Поэтому ее и смешивают с вулканической грязью, тупица. — Тейн обернулась к Пиппе. — Вы, там! Что это у вас на лице?
Пиппа не решилась ответить на правильном английском. Подняв голос на несколько тонов, она пропищала:
— Чо. Клат.
— Шоколад? Какая мерзость. Мисс! Вы говорили что-то о глине и морских водорослях?
— Это для обертываний тела, — последовал угрюмый ответ.
— А вы не считаете лицо частью тела?
— Это дорого.
— Ничего, — небрежно махнула рукой Тейн. Когда кореянка удалилась смешивать глину с водорослями, Тейн окинула взглядом комнату и картинно содрогнулась. — Разве такая чистка не болезненна? Никогда не видела такой грубой работы с телом. И такого шокирующего отсутствия интимности.
— Это корейский стиль. — Что Тейн здесь делает? Наверное, то же самое, догадалась Пиппа: не хочет быть узнанной, бедняжка.
Вернулась кореянка с керамическим горшочком. Тейн потянула носом и заявила:
— Надеюсь, вы не намерены нанести это на мое лицо.
— Чудесно для вы! — завопила Пиппа, испугавшись, что мама сейчас встанет и уйдет. — Должны пробовать!
Отчаяние в ее голосе почему-то заставило Тейн смягчиться:
— Ну, раз уж я все равно здесь, можете попытаться, — распорядилась она. — Но не заляпайте вашей маской мой халат.
Пиппа заметила, что Тейн украдкой поглядывала на нее, пока по лицу ей размазывали глину. Она безумно хотела дотянуться до соседнего стола и взять мать за руку.
— Не расскажете, что означают все эти рисунки на вашем теле?
— Древние корейские символы.
— По мне, так они похожи на половые органы. Удивительно, что вас не задержали за занятия проституцией. Впрочем, если вы проститутка, простите.
И все пристальные взгляды, которые Пиппа ловила на себе последние несколько дней, получили наконец объяснение. Она вспыхнула так, что почти растопила шоколадную маску.
— Символы плодовитости. Приносить удачу.
— Плодовитость — это удача? У меня есть для вас новая информация. Дети — это проклятие, — прошептала Тейн, а кореянка водрузила два пучка водорослей ей на веки.
Пока девица скребла ей грудь, словно это было пятно на ковре, Пиппа размышляла, как продолжить общение с матерью. Она загнала себя в угол, прикинувшись кореянкой. Когда Тейн обнаружит, кто скрывался под слоем шоколада, ее гнев будет слышен в Килгоре. Еще один, бог весть какой раз, Пиппа упрекнула себя, что изображает ту, кем на самом деле не является.