— Ты собиралась взяться за ум и начать работать, а не веселиться ночи напролет.
— Я не веселюсь! — завизжала Пиппа. — Боже мой! Бобо пытается опрокинуть уборную!
— Кто такой Бобо? Он француз? Я сообщу о его поведении в администрацию.
— Бобо — слон, — еще пронзительнее заверещала Пиппа. — Убирайся, Пушкин! Прекрати скрестись в дверь!
— Пушкин — это обнаженный джентльмен?
— Пушкин — это медведь.
Шелдон поморщился, когда она заверещала в третий раз:
— Я позвоню утром, Пиппа. Благодарение небесам, Энсон не дожил до этого момента и не видит, как его единственная внучка, пьяная вдрызг, куролесит, как обычная проститутка.
— Не отключайся! — Поздно. Пиппе захотелось бросить телефон в дыру нужника.
— Ты там одна, дорогуша? — позвал Вик.
— С мистером Слуцким.
Это сработало.
— Приятной ночи, ребята! Пошли, Бобо.
Пиппа досчитала до десяти, и только потом решилась приоткрыть дверь. Снаружи дожидался только Пушкин, с костюмом Уилмы Флинтстоун в лапах и «Большой книгой сказок» в зубах. Пиппа натянула тунику:
— Спасибо, милый.
Она пошла за Пушкиным в его трейлер и читала вслух сказки, пока глаза не начали слипаться.
На рассвете, когда восходящее солнце позолотило верхушки гор, Пиппу разбудили звуки ружейной пальбы. Очнувшись, она обнаружила себя на полу, обнимающей кучку бурого меха. Пиппа высунула нос наружу и заметила Славу с пистолетом в руках, который он, вероятно, использовал для побудки вместо горна.
— Доброе утро, мистер Слуцкий.
Нижняя челюсть Славы изумленно отвалилась:
— Ты спать с Пушкин?
— В спальне было несколько шумно. Вы ничего не слышали?
— Ничего. Где Митци? — Слава поплелся в лес. — Вуди остальных клоунов, Клуни. У нас большой, большой день.
Пиппа заглянула в спальный трейлер. Вика в поле зрения видно не было. Лулу безмятежно дремала бок о бок с Бенедиктом: ночной скандал был всего лишь фарсом.
— Подъем! — проорала она и хлопнула дверью.
Пиппа пошла к реке. На берегу она встретила Машу со стиральной доской и корзиной грязного белья.
— Доброе утро, Клуни. Ничего, если я использовать вкусное мыло?
Маша пыталась отскрести грязные подштанники очищающей пенкой Шанель. Оставшегося на дне тюбика едва хватило бы даже для кончика носа Пиппы.
— Вы не видели Вика?
— Он спать со мной эта ночь, — с сияющими глазами сообщила Маша. — Вик — оч-ч-чень сексуальный парень.
Похабный бабник!
— А ты оч-ч-чень сексуальная девушка, — ответила Пиппа — все-таки десять лет школы этикета взяли свое. — Ты, случайно, не видела мою одежду?
— Я стирать ее. — Вещи сохли на стеблях тростника.
Пиппа проверила карманы мокрых штанов:
— А ты, случайно, не видела маленькие пластиковые штучки?
— Вон там. Они тебе не нужны. Теперь Слава о тебе заботиться.
Пиппа нырнула в заросли острой как бритва осоки. Там обнаружились водительские права на имя Пакиты Рики и карточка Чиппы Флашовитц.
— Когда это, по-твоему, высохнет?
— Почему бы ты сегодня не быть в пещерная одежда? Очень милый наряд.
И еще от нее все чешется, но выбора у Пиппы не было. Вернувшись в трейлер, она затолкала в лифчик последние оставшиеся наличные. Как военнопленный, она должна быть в любой момент готова к побегу. Туда же был спрятан и флакончик духов Тейн.
Сокурсники уже подтягивались на параллельных брусьях, а Слава прохаживался перед ними и напевал «Хороший клоун — сильный клоун». При появлении Пиппы тон его изменился:
— Нет подтягиваться для тебя сегодня, Клуни. — Он поцеловал ей руку. — Мозоли должен пройти.
— Шлюха, — прохрипела Лулу. — Трахалась со Славой в сортире.
— Вчера вечером я читала Пушкину на ночь. Он не прикасался ко мне, а я не прикасалась к нему.
— В таком случае вы первая пара в истории танца, которая не прикасалась друг к другу лобками.
— Пушкин — медведь. Поверить не могу, что я вообще это обсуждаю.
— Что вы опять говорить, девочки? — крикнул Слава.
— Ничего, мистер Слуцкий.
Слава приставил ладони рупором ко рту:
— Митци!
Разумеется, никто не сообщил ему, что животное после десяти фунтов марихуаны спит. После часа занятий гимнастикой Маша подала любимый завтрак Вика: пюре из репы с салатом из одуванчиков. Пиппа вынуждена была признать, что с каждой едой водка становится все мягче на вкус — видимо, от каждой натруженной мышцы, надорванной связки и лопнувшей мозоли.
— Что ты хотеть делать сегодня, Клуни? — спросил Слава, намазываясь репеллентом.