Тот самый судья Марроне в интервью ежедневной газете «Ла Нацьоне» от 9 июня 2002 года признает: «Когда случаются такие серьезные происшествия, по которым не все сомнения рассеяны, необходимо попытаться с минимальной степенью приблизительности докопаться до истины». И это еще не все. В письме, отправленном матери Торнея 1 марта 2000 года, Марроне пишет по поводу ватиканского бюллетеня № 55: «Документы, разработанные Святым престолом, не могут быть подкреплены формальной гарантией судебного органа».
Этого было достаточно, чтобы убедить синьору Мюгетт Бода, что реальные события отличались от того, как их описывают должностные лица Ватикана, и что ее сын, бедный вице-капрал, стал безвинной жертвой жестокой инсценировки: его несправедливо обвинили в убийстве, дабы скрыть настоящие причины бойни. «Я получила только лживые выдумки и нахожусь в полном отчаянии», — признается мадам Бода журналу «Панорама» 18 июня 1998 года. «Слишком много замалчиваний и вранья со стороны Ватикана».
6 июля 2000 года при содействии двух парижских адвокатов — Жака Верже и Люка Броссоле — она формализует требование о повторном проведении расследования. Двое юристов неоднократно пытаются получить аккредитацию при судебной инстанции Ватикана, но ответ всегда одинаков: это невозможно.
Тогда 11 апреля 2002 года адвокаты направляют «ходатайство Его Святейшеству Иоанну Павлу II о возобновлении следствия», где изложены все те пункты, правдивый анализ которых ставится под сомнение. Прежде всего, входная дверь дома Эстерманнов была распахнутой, словно кто-то, в спешке удаляясь, оставил ее открытой. Потом еще эта загадка четырех грязных бокалов, обнаруженных в помещении, — данное обстоятельство заставляет думать о том, что там присутствовал кто-то четвертый. Кроме того, имеются результаты второй аутопсии вице-капрала, проведенной в Швейцарии, согласно которым никакой кисты в черепе найдено не было. И еще: «Табельный пистолет, из которого вроде бы застрелился Торней, — сообщают юристы, — имеет боезапас с точным калибром 9,41 мм… в то время как диаметр отверстия в затылке Седрика составляет только 7 мм». Как возможно, чтобы дыра на выходе из черепа имела меньший калибр, чем пуля, от которой она образовалась? Значит, был второй пистолет? Именно из него покончил с собой Торней?
Но и это еще не все. Траектория вхождения пули в череп вице-капрала, линия слома верхних резцов и позиция орудия преступления под трупом юноши — все это заставляет двух французских адвокатов предположить, что в данном случае присутствовало «насильственное введение дула пистолета в рот жертвы». Если Седрик действительно покончил с собой, то по причине эффекта отдачи пистолет был бы найден на расстоянии метра-полутора от тела. В общем, Торнея «вынудили к суициду». Он тоже жертва, как Алоис и его жена. Жертва, а не убийца.
Что же до письма, врученного вице-капралом на хранение алебардщику Клоду Гугельманну за пару часов до смерти, то французские адвокаты уверены: речь идет о громкой подделке. В этом послании Торней обращается к матери, прося у нее прощение за «то, что я сделал» (без дальнейших уточнений) и жалуясь на то, сколько несправедливости ему пришлось вынести. Проведя стилистико-графологический анализ текста, адвокаты заявляют: «Эта фальшивка была состряпана очень быстро… неким человеком, по меньшей мере приближенным к Ватикану, чей родной язык — итальянский и кто плохо осведомлен о карьере Седрика Торнея в швейцарской гвардии, о его семье и его намерениях».
Странности продолжаются: письмо адресовано матери Седрика, но его автор по ошибке указывает на конверте фамилию Шаморель, которую Мюгетт Бода носила в предыдущем браке, закончившемся много лет назад разводом. Обратите внимание, что эту фамилию ее сын никогда не употреблял в переписке. Вызывает беспокойство одна деталь: фамилия Шаморель фигурирует в одном из бланков Ватикана, когда-то заполненном Седриком и сохраненном в архиве корпуса. В классической детективной истории этот момент подорвал бы прочность всей конструкции и привел бы к дальнейшему расследованию дела. Но в условиях Ватикана пришлось довольствоваться тем, что очередная подозрительная неувязка пополнила и без того внушительный список недостоверных предположений и сомнительных выводов.