Эти чудеса ненамного пережили своего владельца. Уже его преемники на троне позаботились о том, чтобы уничтожить как можно больше свидетельств величия Нерона. Домициан распорядился снести здания на Палатинском холме, другие засыпали озеро обломками, дабы подготовить фундамент для строительства Колизея, Адриан принял решение разрушить в районе Велии — пологой седловины на стыке Палатина и Эсквилина — парадный вестибюль Дома, чтобы воздвигнуть на его месте храм в честь богинь Венеры и Ромы. Павильон на Оппиевом холме, активно посещаемый туристами в наши дни, выстоял до 104 года, пока не был частично уничтожен пожаром. Когда же Траян пожелал, чтобы на этой территории были построены термы, архитектор Аполлодор Дамасский попросил дозволения полностью ликвидировать верхние помещения, а нижние утрамбовать землей, заложив тем самым основание для новых сооружений. Свет сменился сумерками и полумраком; позолота, фрески, пестрый мрамор были погребены под слоем грунта и отбросов. Роскошь уступила место разорению и упадку; выдающийся памятник был предан забвению на несколько веков, хотя именно благодаря такой участи произошла его частичная естественная консервация.
Цепь событий, позволившая Нерону взойти на императорский трон, повлияла на жизнь каждого римлянина. Престол достался ему рано, уже на пороге юношества. Мать Нерона, Агриппина Младшая, родила его в возрасте 23 лет (15 декабря 37 года н. э.) от нелюбимого, навязанного ей в мужья Тиберием, высокомерного и развращенного патриция (разница в возрасте между ними составляла тридцать лет) по имени Домиций, прозванного Аге-нобарбом из-за рыжеватого цвета бороды (эта кличка перейдет по наследству и к его сыну). В своих воспоминаниях Агриппина — по свидетельству Плиния Старшего — написала, что ребенок появился на свет ножками вперед, что было расценено как дурное предзнаменование.
Прозвище Нерон (Nero) возникнет позднее. На сабинском языке, если придерживаться точки зрения в высшей степени сведущего Авла Геллия (см. «Аттические ночи»), оно означало «сильный, смелый»; лишь впоследствии его переосмыслят и император станет ассоциироваться с итальянским эпитетом nero — «черный», цвет мрака и преисподней.
Мать Нерона, приходившаяся сестрой Калигуле и дочерью прославленному полководцу Германику, была красива, соблазнительна, расчетлива, амбициозна, способна с блеском пользоваться всеми видами обольщения, как словесного, так и, наверное, более эффективного — своим сладострастным, полным неги телом. Агриппина, а точнее Агриппина Младшая (или Юлия Агриппина), дочь другой Агриппины — Старшей, супруги Германика, не отказывает себе ни в чем, в том числе и в кровосмесительной связи с братом Калигулой. Впрочем, в этот инцест были вовлечены и ее сестры.
В 41 году Калигулу убивают, и у кормила власти оказывается Клавдий, брат Германика и, соответственно, дядя Агриппины, считавшийся в кругу семьи и за ее пределами изрядным простофилей и марионеткой. Клавдию было уже почти пятьдесят, когда ему в жены отдали девушку пятнадцати лет от роду, за которой впоследствии протянулся шлейф непристойной известности. Мессалину, знаменитую своими гиперболическими эротическими забавами, постигнет преждевременная трагическая смерть.
Спустя всего пять месяцев после этого события Агриппина становится новоиспеченной женой Клавдия — неважно, что свершился очередной инцест, ибо император приходится братом ее отцу. Однако навязчивая идея Агриппины — Луций Домиций, причем вовсе не из-за нежной любви к своему почти уже подростку-сыну. Нет, она размышляет о целях, которых можно было бы достичь, воспользовавшись им. Агриппина знает, что, манипулируя Луцием, сможет добраться до высот, для нее, женщины, в римском обществе недоступных.
Одним из ее первых шагов было возвращение из долгой, изнуряющей ссылки Луция Аннея Сенеки, самого блистательного из круга римских философов, тут же назначенного воспитателем и наставником Нерона. Одновременно она заставляет своего супруга и дядю, императора Клавдия, усыновить Луция Домиция, обретшего в этом качестве имя Тиберий Клавдий Нерон Друз Германик. Вслед за тем предстояло обеспечить Нерону сообразную его положению брачную партию. Едва юноше исполнилось шестнадцать, выбор пал на двенадцатилетнюю Октавию, дочь никем не оплакиваемой Мессалины. Насколько мы знаем, нрав девочки был далек от распутства ее матери.