Для каждого исторически мыслящего человека эта связь на самом деле так очевидна, что нет надобности подробнее ее обосновывать. Ее можно принять как нечто несомненное. Тому, кто еще обуреваем сомнениями, мы напомним, что эта связь будет вскрыта в дальнейшем как можно убедительнее путем аргументации в другом направлении. Несколько более опытный глаз и более детальная подготовка требуются для того, чтобы понять, что как в господствующих нравственных воззрениях, так и в соответствующем им нравственном поведении выражается вся сумма современного социального бытия людей. Более основательное исследование требуется и для того, чтобы уяснить себе, что мы называем руководящим законом, решающим в последнем счете базисом, на котором все зиждется.
Мы предвосхитим ответ на эти вопросы и уже потом перейдем к их обоснованию…
В нравственном поведении и в соответствующих ему нравственных догмах отражается, как и в правовых воззрениях, в религии, в художественном творчестве и т. д., экономический базис эпохи. Или, выражаясь точнее, все без исключения идеологии являются логическим отражением высоты развития, достигнутого производственным механизмом. Сюда относится: степень общественного разделения труда, степень классового деления, распределение собственности, следовательно, отношения собственности, – словом, все, что подразумевается под понятием «экономической основы эпохи». Частная собственность, материальные интересы обусловили собой основной базис нашей половой морали. Она же таким же категорическим образом определяет второстепенные пункты последней. Так как частная собственность является основанием общей морали, то в пределах последней половая мораль должна постоянно меняться, приспособляясь к изменениям и к развитию частной собственности, которой подчинена вся область морали.
Конечно, половой инстинкт сам по себе не экономический фактор, но способ его проявления тем не менее обусловливается экономическим базисом общества. Этот последний определяет (речь идет здесь, конечно, о массовых явлениях), будет ли половой инстинкт толкать мужчину и женщину к ранним или поздним бракам, будет ли он требовать, как суррогат брака, постоянную любовницу или бродячую проститутку, благородную жуирующую даму или опустившуюся уличную девицу. Тот же экономический базис предрешает, будет ли женщина в браке хозяйкой, матерью или дамой, будет ли она выбрана как производительница детей или за ее представительные качества, будет ли она воспитываться как предмет роскоши или как неизбежная домашняя мебель. Экономический базис определяет, что важнее – супружеская ли верность или пикантные удовольствия половой жизни, в какой степени будет вестись борьба за мужчину или женщину, сотни или десятки тысяч женщин будут тщетно искать пути к брачному ложу и «упадут в объятия порока», как мило выражаются авторы душеполезных трактатиков, и т. д. Таковы главные категории, а от них зависят все второстепенные пункты половой морали, как то: мода, светский тон и т. д., ибо последние всегда не более как проявления, излучения первой или, другими словами, принявшие духовную или материальную форму сопутствующие ей явления.
Материальные интересы являются базисом, определяющим началом – вот что главное. Необходимо прежде всего доказать правильность этого положения. Прекрасно сознавая важность этого пункта, являющегося краеугольным камнем всей нашей работы, мы, однако, должны ограничиться немногими характерными примерами. Но если нам удастся доказать это по отношению к некоторым важнейшим пунктам, мы докажем наше положение вообще. Мы приведем сначала несколько примеров, в которых связь между половой моралью и экономическим основанием общества сама бросается в глаза. В середине XVII века в некоторых местностях Германии чаще, чем когда-либо, встречаются случаи «бигамии», а именно в той форме, что один мужчина имеет двух законных жен, живущих с ним под одной кровлей. Это настоящая полигамия. Самое важное в этих полигамических связях то, что они существуют не тайком, не прячутся от глаз общественного мнения, как частное соглашение и частная тайна заинтересованных, а существуют открыто, устраиваются открыто и не только терпятся властями, а прямо даже предписываются. Иметь двух жен считалось тогда в этих местностях не только не преступлением, не безнравственностью, а чем-то заслуживающим похвалу и потому нравственным. Можно подумать, что такое положение является чем-то невероятным. Многие сочтут его даже чудовищным. Оно не было ни тем, ни другим, а совершенно естественным порядком, так как выражало вполне понятное последствие исторической ситуации, в которой тогда находилась Германия.