«Пентхаус» Фила был качественным, почти корпоративным продуктом. Для семьи Горвиц я заработал несколько пентхаусов, потому что их журнал регулярно удовлетворял всех мастурбаторов. Полная версия журнала продавалась в любом газетном киоске, в ней печатались фотографии обнаженных женщин спереди. «Пентхаус уайт лейбл» – журнал первой категории, выпускавшийся ограниченным тиражом, предлагал изображения женщин с раздвинутыми ногами и мужчин с эрекцией. «Пентхаус блэк лейбл» распространялся только по подписке. Там можно было встретить полное изображение полового акта, что удовлетворяло любые сексуальные фантазии. Для свободной продажи в Квинсленде выпускалась особая, облегченная версия журнала, где фигурировали модели только с обнаженной грудью, в результате чего в Квинсленде было больше всего подписчиков «Пентхаус блэк лейбл». Для Новой Зеландии выпускались два отдельных издания.
Отдельно выходили сборники «Пентхаус. Лучшее» и «Пентхаус. Девушки» и целая куча карманных изданий писем читателей. В начале девяностых на полках магазинов можно было одновременно найти два десятка различных изданий журнала, включая американскую версию и ее приложения.
Постепенно Фил увеличил число обнаженных девушек с трех до шести, дополнительные снимки шли из Европы и Соединенных Штатов. В то время как «Плейбой» смаковал застенчивые соски знаменитостей, читатели продвинутого издания «Пентхаус» имели возможность внимательно изучать малые половые губы.
Журнал опережал свое время. Еще в 1992 году его сотрудники выбрали самую сексуальную женщину Австралии – это было за два года до появления «Эф-эйч-эм» в Великобритании и за пять лет до его клонирования в Австралии. Во всем остальном «Пентхаус» был таким же старомодным, как журнал «Рыбачьте с нами». Когда публиковался сатирический рассказ, над ним обязательно было написано заглавными буквами «ЮМОР». Притом что в мужских журналах юмор должен был сочиться отовсюду, редакторские статьи в «Пентхаусе» получались такими же нудными и неактуальными, как и в «Плейбое». Их можно было бы обозначить как «Серьезное» или «Для папы».
Пару изматывающих, жарких недель я работал одновременно на «Пентхаус» и «Австралийский женский форум» («АЖФ») – по три дня там и там. «АЖФ» был порнографическим журналом для женщин – эдакий «Космополитен» без штанов и с рукой между ног. Журнал принадлежал «Пентхаусу» и создавался в соседнем издательстве, его редактором была бывшая наша сотрудница Коррин Маккей.
«АЖФ» содержал несколько страниц «Плохого, хорошего и смешного» – писем читателей, в которых они рассказывали о своих сексуальных успехах. Письма в этом разделе были позабористей, чем в «Пентхаусе», благодаря особому вниманию к радостным и банальным деталям все они выглядели особенно реалистично. Несмотря на то что авторам обещали пятьдесят долларов за каждое послание, мало кто из них получал эти деньги. В номере, над которым мне довелось работать, было письмо от женщины среднего возраста, которой звонили по ночам ее женатые знакомые и предлагали заняться сексом с огурцом и другими овощами, еще одно – от женщины, которая признавалась, что занимается мастурбацией, и третье – от женщины, нашедшей себе любовника с маленьким членом, от которого невозможно было добиться эрекции.
«АЖФ» приходилось держать ухо востро, чтобы не заработать неприятности из-за фотографий на развороте («Самые горячие австралийцы»). Было запрещено изображать половой член, приподнятый выше сорока пяти градусов, что считалось указанием на половое возбуждение и привело бы к неминуемому заточению журнала в непрозрачный полиэтиленовый пакет.
Мне все больше нравилось работать в «АЖФ», а от «Пентхауса» постоянно тошнило. Обсудить это было не с кем. Все мои знакомые работали на порноиндустрию, все политические приятели вернулись обратно в Великобританию, поэтому я набрался смелости и проконсультировался с певцом-социалистом Элистером Халлетом, бывшим солистом местной версии «Погус» – группы «Буйный Джек». Воскресными вечерами он выступал со своими революционными балладами в «Ньютоне». Иногда я ходил туда, садился у бара и тонул в социализме и табачном дыму. С Халлетом я связался через его звукозаписывающую компанию, они же помогли мне организовать интервью. Элистер был рад поговорить с корреспондентом «Пентхауса» – средства массовой информации не баловали его своим вниманием. Если честно, ему редко удавалось заинтересовать хотя бы дюжину пьяных посетителей.
Перед нашей встречей я бегал по Редферн-парку и обронил ключи от дома, потом долго искал их в траве, но это было то же самое, что искать ключи в траве. На интервью я примчался, высунув язык, и больше походил на потного наркомана, чем на журналиста. Щедрый и доверчивый Халлет одолжил мне свои брюки и рубашку с длинным рукавом и выслушал вполуха мои дежурные фразы об авторитете «Пентхауса». Он не понял, почему я назвал его носителем духовного начала мирового рабочего класса. По интонациям песен я понял, что он может быть членом австралийского варианта Социалистической рабочей партии. Оказалось, что это было не совсем так – он просто пел «Интернационал» в пабе по выходным.
Наконец Халлет выдал мне свое заключение. По его мнению, в порнографическом журнале можно работать, только если ты сам не снимаешь обнаженных женщин. Я был готов к такому повороту и сказал, что придумываю подписи к фотографиям. Ничто из того, что я говорил, не заставило Элистера Халлета проклясть меня или потребовать свои штаны назад. Я не знал, как относиться к этому: радоваться, что я не совершил смертного греха, или огорчаться оттого, что не смог унизить себя в достаточной степени. Я не понимал, что делаю.
Глава 4,
в которой рассказывается о том, как меня каждый день в течение года бьют по морде
Моя работа в «Пентхаусе» изначально должна была стать испытательным сроком перед вступлением в должность выпускающего редактора, но Фил отдал это место Дэвиду Шмидту. Может быть, так случилось потому, что я был откровенно не в себе, но как бы то ни было, он сказал, чтобы я не пропадал и поддерживал с ним связь. С 1993 по 1994 год я вел раздел под названием «Потасовка», а с 1994 по 1997 год был «приглашенным редактором». Моя должность подразумевала, что мне следовало скорее заниматься приглашениями, чем редактурой. Я писал статьи для крутых парней и сочинял максимально плоские шутки.
Я курил с пятнадцати лет и пил, сколько себя помню, прогуливал уроки физкультуры в школе, и единственными физическими упражнениями, которые я выполнял регулярно, были воровство из магазина и последующее бегство. Я никогда не играл в спортивные игры, а в тридцать лет решил стать профессиональным боксером.
Боксом я заинтересовался с того момента, когда в 1974 году увидел по телевизору бой Мухаммеда Али против Джорджа Формана. На меня произвела огромное впечатление впервые использованная им тактика «дурак на канате» – Али поднимал кулаки перед лицом, отклонялся на канаты и так принимал все удары Формана. С того самого момента моим излюбленным спортивным упражнением стал прием ударов (разумеется, если не считать бегства).
В семнадцать лет я пошел на дискотеку, где сел на пластиковый стул и стал таращиться на одну из гарнизонных девок по имени Карен. Внезапно я почувствовал, как что-то тяжелое и кожаное опустилось мне на колено, посмотрел вниз и увидел рожу Роя Мартина, которая призывно смотрела на меня снизу вверх. Он был на год старше и занимался боксом. Я подумал, что он поскользнулся и случайно оказался в таком положении.
– Ты на что это уставился, мать твою? – первым прервал неловкое молчание Рой.
Я повернулся к Карен, и Рой отошел в другой конец зала, откуда весь вечер испепелял меня взглядом, надеясь, что я снова посмотрю в его сторону. Когда танцы кончились, мы с Карен вышли, намереваясь стоять в дверях целую вечность, непрерывно целуясь.
Но к нам подошел Рой Мартин, уставился на меня и повторил свой вопрос. По словам Карен, ни на что такое я не смотрел. Для пущей убедительности она закрыла мои глаза рукой, поэтому первый удар Роя оказался для меня неожиданностью. Но я не растерялся. Подобно величайшему тяжеловесу всех времен, я сдвинул кулаки, прикрыл ими лицо и ждал, пока мой оппонент устанет от своего грязного дела. Рой Мартин отвесил мне парочку левых хуков, провел сквозь мою защиту прямой правой и посадил мне фингал.