нем?
Анна жевала тост. Торопясь ответить, она начала говорить, не проглотив пищу. Крошки посыпались из ее рта.
Быстро заскучав от всего этого, Наташа произнесла:
– Да, да, хорошо. Так если он такой замечательный, то почему я не могу прийти на его распроклятую вечернику?
Глава тридцать четвертая
Как обычно, Наташа направилась в родительский дом. Воскресенье было ужасным.
Ричард вернулся за Анной, и они куда-то отправились вместе. Подруги увиделись лишь утром в понедельник. Завтрак проходил в полной тишине, и по пути на работу обе не проронили ни слова.
Они не заговаривали друг с другом до тех пор, пока Наташа не стала расставлять коробки с туфлями на полки уличной стойки перед магазином. В тот момент Анна вышла, чтобы принять посылку, уверенная, что это может быть только для нее. Женщина-курьер с трудом справлялась с огромным букетом цветов, сверяя написанное на карточке с адресом магазина. Наташа и Анна проводили ее внутрь.
– Спорим, что это от Ричарда, – объявила Анна.
Управляющий магазином Джерард Петере перехватил букет и прочитал карточку. Анна стояла рядом с вытянутыми руками.
Джерард передал цветы Наташе.
– От кого-то из посетителей?
– Разве такое возможно? – Он протянул ей сопроводительную карточку, на которой было написано просто «От Джоффри».
Анне не удалось скрыть выражение смятения, даже унижения.
В автобусе к дому Наташа обнимала цветы, как мать новорожденного. Анна наблюдала молча. Она заметила с недоверием, что Наташа даже поглаживает лепестки. Несмотря на то, что букет – это клише, все равно как получить в передаче виноград, лежа в больнице, Наташа наслаждалась. Цветы сбили с Анны спесь.
Дома у Анны началась аллергия. Наташа не обращала никакого внимания на слезящиеся глаза подруги и постоянный чих. А Анна не решилась указать на причину своего недуга, опасаясь, что Наташа примет ее нытье за симптомы ревности, а не аллергии. Двадцать минут Наташа потратила, расставляя цветы в пустые кофейные банки. (Ваз в доме не держали из-за Анниного недуга.) Наблюдая так долго, как только она смогла вынести, Анна – ее нос покраснел – не стала дальше сдерживать свое раздражение. Намечалась вечеринка у Ричарда, и она должна была выглядеть на все сто.
– Не могла бы ты поставить цветы в своей комнате, Нат?
– Мне нравится смотреть на них.
– Зачем тебе на них смотреть? Они не умеют показывать фокусы.
– Я же не прошу тебя, чтобы ты ставила подарки Ричарда в своей комнате?
Ричард купил Анне компакт-диск и часы – безобидные подарки, не требующие изоляции.
Анна боялась, что ее нос покраснеет, словно у алкоголички. Но она не решилась снова напомнить про вечеринку Наташе.
– Почему Джоффри послал тебе цветы, если ты сказала ему, что не хочешь больше его видеть? Почему он упорствует, если думает, что ты всего лишь меркантильная стерва, интересующаяся только толстым кошельком?
– Потому что я ему нравлюсь! И уж он точно не думает так! Джоффри достаточно умен, чтобы понять…
Наташу прервал звонок телефона. Она ждала этого звонка, но не была к нему готова. А ведь она должна быть уверена, что, какой ответ ни даст, это должно прозвучать искренне.
– Ты получила цветы? – спросил Джоффри.
– Зачем ты их мне послал? – настаивала Наташа. – И зачем ты звонишь мне?
– Я зайду к тебе сегодня. В семь. – Он помедлил, ожидая, что она запротестует.
Анна уставилась на Наташу, и это заставляло обеих молчать.
Джоффри продолжил:
– Я буду у тебя ровно в семь. Постучу один раз. Если ты не откроешь мне, тогда я пойму, что зря теряю время, и никогда больше тебя не побеспокою.
Он повесил трубку.
«Я тебя больше не побеспокою».
Несмотря на то что это было лишь эхом того, что она ему высказала, фраза звучала для Наташи шокирующее.
– Во сколько ты уходишь? – спросила она Анну.
– Ричард заедет за мной в полвосьмого.
Наташа рассказала ей о Джоффри и спросила, не сможет ли Анна поговорить с ним от ее имени.
– Только если ты согласишься перенести цветы в свою комнату.
– Хорошо… Скажешь ему… Скажешь… ты подумай, что сказать, – произнесла Наташа, не веря в то, что Анна сможет подобрать что-нибудь подходящее.
Девушки поужинали вместе – такое теперь редко случалось. После того как они закончили, Анна – к Наташиному изумлению – немедленно принялась мыть тарелки.
– Боже мой, любовь превратила тебя в женщину. Когда посуду мыла Наташа, она пускала обжигающе горячую воду и надевала резиновые перчатки.
Анна же совала под горячие струи голые руки, вытаскивала тарелку и терла до чистоты на более прохладном воздухе. Наташа обычно составляла тарелки вдумчиво и аккуратно, чтобы они высыхали как можно быстрее. Анна же наполняла сушилку суетливо, нагромоздив конструкцию, которая шаталась и скользила. Два стакана выпали, но, к счастью, упали в мойку. Анна выкрикнула ругательство. Наташа засмеялась. Анна присоединилась к ней.
– Уйди, – сказала Наташа. – Я сама помою.
– Ничего не изменилось, пойми. Кажется, что это не так – но ты для меня важнее кого бы то ни было на этом свете, включая Ричарда.
– Да, я вижу, что ничего не изменилось. В доме от тебя по-прежнему никакой пользы.
Помывка посуды была закончена, Анна отправилась в душ, а Наташа осталась в одиночестве, чтобы снова ласкать цветы, подаренные ей Джоффри. Она начала думать, слушая, как счастливая Анна поет, что она могла бы предложить Джоффри оставаться друзьями,
только
друзьями. Если бы он с этим согласился, то мог бы составить ей компанию на вечеринку. Наташа объяснила бы, что хочет встретить там кого-то из знакомых Ричарда, таких же, как он. С хорошо оплачиваемой работой. Она готова была рискнуть, потому что, даже на таких жестких условиях, Джоффри все равно согласился бы с ней пойти, в надежде напомнить ей, как хорошо они друг другу подходят.
Без трех минут семь Наташа услышала, что вода в душе перестала шуметь. Она выглянула из окна гостиной и увидела Джоффри. Он вышел из старенькой крохотной машинки и направился к дому.
Анна вышла из ванной. Волосы она завернула в одно полотенце, а в другое закуталась сама.
– Он уже здесь?
– Нет, – соврала Наташа, стыдясь нарушенного уговора. – Твой нос стал еще краснее – самое лучшее, что ты можешь сейчас сделать, это намазать его вазелином.
– Черт! – вскричала Анна.
Грохот в ванной совпал с одиноким стуком во входную дверь.
Наташа свистнула, зажмурила глаза и решительно направилась к двери, сильно удивив Джоффри поспешностью, с которой она ее распахнула. Он улыбался.
– Скажи мне, что это не твоя машина, – потребовала она.
– Эта малышка? Боюсь, что моя. Вроде того.
– В каком смысле «вроде того»?
Джоффри объяснил:
– «Вроде того» относится не к вопросу собственности, а к самой машине. В общем, она видела лучшие дни.
– Думаю, это было в шестидесятые. В субботу мы пойдем на вечеринку…
– Мы?
– Не прерывай пожалуйста, а то я передумаю. Вечеринку устраивает Ричард, бойфренд Анны. Мы пойдем туда как
друзья,
Джоффри. Это понятно, да? Только как друзья, и ничего более.
Он кивнул, стараясь не улыбаться.
– Заезжай за мной в восемь.
Но только не на этой машине.
Как ты думаешь, ты сможешь одолжить тот «ягуар» снова?
Джоффри утвердительно качнул головой, не задумываясь – как любой отвергнутый мужчина, которому даровали вторую попытку. Наташа попрощалась и закрыла дверь.
Когда Наташа вернулась от двери, Анна снимала полотенце с головы и расправляла волосы. Даже если бы она засунула полотенце себе в рот, ей трудно было бы удержаться от того, чтобы не заговорить.
– Я ему сказала, что мы могли бы пойти на вечернику Ричарда вместе, но уточнила, что мы пойдем туда только как друзья, чтобы не было никакого недопонимания.
– Друзья!
– У тебя когда-нибудь был мужчина-друг? – спросила Наташа у Анны.