У того перекупщика на рынке, с которым Кэсс водила давние торгово-выгодно-невыгодные отношения, дядя выкупил все, к чему прикасалась рука моей девушки, а потом вывалил все это богатство в качестве доказательств того, что Кэсс участвовала в его авантюрах.
— И еще интереснее мне, как вы будете доказывать, что мадемуазель Морель именно для этого их заряжала. Видят боги, я отдаю должное вашей фантазии и предприимчивости. Но время и деньги я все же ценю больше, чем театр одного известного исключительно в узких кругах актера…
Он выдержал паузу, благородно предоставляя мсье Морелю высказаться, если он того желает, но дядя Кэсс только раздул ноздри, и тогда Альмарик продолжил:
— А потому да, мы предлагаем вам сделку. Вы признаетесь, что возраст, память не та, все перепутали, и после совершеннолетия мадемуазель Морель вы не имели с ней никаких контактов до того самого момента как нашли ее для семейного воссоединения несколько месяцев назад. А я со своей стороны обещаю вам умеренный срок и комфортные условия заключения в самой надежной из возможных тюрем с добросовестными и неподкупными работниками.
Я уставился с любопытством на то, как ослу протягивают морковку.
“Осел” кривился, презрительно щурил глаза и планировал, судя по всему, нам предложить засунуть себе эту морковку в то место, которому мне тоже, наверное, надо подобрать соответствующий благозвучный синоним. Запишу это себе в домашнее задание начинающего адвоката…
— Меня и так посадят на комфортный срок, мсье как вас там, — бросил Морель. — А гарантии надежных работников можете засунуть себе…
Ну я же говорил!
Шеф, морковка не сработала, доставай кнут!
Настроение незаметно поднималось. Чувствовался азарт, удовольствие от наблюдения за противостоянием и желание в нем поучаствовать. Было острое желание разнести всю ложь мошенника по кирпичикам, натыкать мордой во все несостыковки в его пламенных речах…
Но именно поэтому, мне пока что было велено только наблюдать и подавать ручку.
Альмарик не разменивался на ерунду.
— Что ж, я понимаю, вы обижены на Кассандру, у вас с ней крайне запутанные семейные отношения, каждый совершил ошибки. И в виде жеста доброй воли, она готова пойти на все ради своего любимого дяди. Она попросила меня поднять все мои связи и использовать весь мой профессиональный опыт для того, чтобы добиться для вас условного срока и освобождения прямо в зале суда. С учетом признательных показаний и отсутствия заявивших себя пострадавших… не такая уж невыполнимая миссия. Я уверен, вы оцените ее широкий жест. Если вдруг вам нужно время, чтобы подумать, готовы ли вы принять его, а также ознакомиться с моим профессиональным профилем, то мы готовы любезно предоставить вам пару дней.
Превосходство и злорадство во взгляде мошенника (даже не хотелось его больше называть дядей Кассандры, ну его на хрен такое родство!), таяли на глазах сменяясь недоверием.
— Вы угрожаете мне… освобождением?
— Что вы! — Альмарик одарил собеседника широкой акульей улыбкой. — Разве же это угрозы? Я уверен, что те, кто ждет вас по другую сторону решетки, внятно вам объяснят разницу между угрозами и выгодной сделкой.
В комнате повисла тишина. Взгляд Мореля метался с адвоката на меня, с меня на адвоката. Он молчал, по виску стекала капля пота.
— Ручку?.. — благожелательно предложил я.
-
Когда мы вышли из СИЗО, на улице еще не успело стемнеть окончательно. Здорово. Кажется, день все же прибавляется.
То есть он, безусловно, прибавляется — но, кажется, сейчас это наконец стало заметно.
Я остановился, и, дожидаясь, пока меня догонит мсье Альмарик, запрокинул к небу лицо и просто дышал.
После интенсивного общения с Квентином Морелем это было мне жизненно необходимо: душный родственник Кассандры, кажется, обладал свехспособностью выжирать весь кислород из воздуха вокруг себя.
Мсье Альмарик, закончивший приятельское общение с охраной, нагнал меня. Отвратительно бодрый и энергичный, словно ему ничего не стоили эти почти четыре часа изматывающих переговоров (потому что конечно, просто подписать предложенные документы было бы слишком просто для Квентина Мореля, даже если он в общем-то согласен на сделку!).
— На сегодня ваш рабочий день закончен, мсье гросс Теккер. Идемте. Отвезу вас домой.
Я снова вдохнул морозный воздух — такой неожиданно вкусный — и, неожиданно для себя, сказал: