— Думаю, сейчас твой отец ненавидит Джастиса сильнее, чем меня, — шепчу я Келли, прижимая ее к себе.
Она наклоняется, хватает за талию, пробегающую мимо Хейзел и притягивая ее к нам.
— Ну, наверное. Джастис ему никогда не нравился.
Я приподнимаю бровь.
— А я ему когда-нибудь нравился?
— Может, раз или два. — Келли берет Хейзел на руки. — Привет, сладкая. Где твои братья?
Лицо дочери измазано шоколадом, платье заляпано чем-то похожим на грязь. Хейзел пожимает плечиками и пытается убрать волосы с глаз.
— Я не знаю. — А потом она извивается, чтобы спуститься. — Отпусти меня. Я должна идти. Я вожу, и если они поймают меня, то съедят на ужин.
Келли оглядывается.
— Кто?
— Мальчишки! — визжит Хейзел и убирает руку за спину, тем самым ударяя меня по лицу.
Келли ставит ее на пол, и та убегает.
Наши дети разбежались повсюду и играют с другими малышами. Все, кроме Оливера. Он ест пирожные. Здесь я остановлюсь, потому что за этим последует целая история.
Моя тетя Ди — набожная христианка, поэтому мама подумала, что было бы неплохой идеей поручить ей приготовить пирожные. Теоретически это была отличная идея. Вот только тетя Ди... Она чокнутая. Пусть ее образ «добропорядочной христианки» не вводит вас в заблуждение. Она ругается как матрос и способна перепить большинство мужчин за столом. Это также объясняет события, которые произойдут в дальнейшем.
Расскажу вам небольшую предысторию. Тетя Ди приготовила пирожные для каждого гостя на свадьбе. Учтите, что это не просто пирожные. Они с ромом. Позволю этой информации впитаться в ваш мозг, подобно рому, пропитывающему шоколадное пирожное.
Теперь продолжу дальше, но знайте: тете Ди нельзя доверять.
Просто немного подождите. Дальше — больше. Я не знаю, как хорошо вы разбираетесь в пирожных. Вы знали, что они бывают с ромом? Сначала я не знал.
— Они реально вкусные, — говорит Келли, протягивая мне одно.
Голодный, я съедаю пирожное. Вкусно. Глазурь, сахар, ром… Мне хватает мужества признать, что иногда я люблю десерты с алкоголем. Не надо меня осуждать. Чтобы вы поняли, что это за пирожные, скажу: они не похожи на те с карамельной крошкой, что продают в «Старбакс». Не-а. Эти пирожные размером с детский кулачок, упакованы в блестящую пластиковую коробочку с элегантно повязанной лентой.
— Можно мне еще одно? — спрашивает Оливер мою маму, а затем берет со стола пирожное, прежде чем та успевает сказать ему нет.
— Нам нужно заставить его что-нибудь съесть, — говорит мне Келли, убирая палочку от пирожного, которую Оливер бросил на стол. — Он весь день ест вредную пищу.
Я собираю для сына тарелку с едой, когда в дом возвращается Джонас. Вокруг него и его шафера разгорается чертов ад из-за того, где находится его будущая жена, будто они все еще собираются пожениться. Честно говоря, я в замешательстве, и мне плевать.
Даже спустя полчаса Джастис и Келси не появляются. Ситуация наверху напоминает захват заложника, а Оливер за это время сполз на стол, подперев голову рукой.
— Как дела, чувак? — спрашиваю я, присаживаясь рядом с ним.
— Музыка слишком громкая! — кричит он, глядя на меня. — Ненавижу это. Можно мне уйти?
Я подталкиваю к нему тарелку.
— Съешь что-нибудь.
— Я не голоден, — ворчит он, отпихивая тарелку.
Маленький гаденыш.
Помните момент в фильме «Красавица и Чудовище», где зверь вручает Белль еду, а она отказывается от нее? Благодаря Маре (а теперь и Хейзел) я смотрел этот фильм много раз. Но когда Оливер говорит, что не голоден, я борюсь с желанием закричать, как то Чудовище: «Хорошо! Давай, помри с голоду!». Сомневаюсь, что это как-то повлияет на него, поэтому воздерживаюсь. Но однажды я произнесу эту фразу кому-нибудь из моих детей.
После ужина Оливер начинает бледнеть. Он забирается под стол, жалуется, что музыка слишком громкая, и выражает желание уйти наверх. Подняв скатерть, я смотрю под стол и вытаскиваю сына.
— Прекрати! Просто посиди здесь, — говорю я ему, удерживая его тощую задницу на стуле. Он тут же резко подается вперед и прижимается головой к краю стола.
Келли бросает на него взгляд, и я вижу, что она что-то заподозрила.
— Что с ним происходит?
Приподняв голову сына, я прижимаю руку к его лбу. Не горячий. Оливер говорит, что с желудком все в порядке, просто он очень устал, а музыка, цитирую, «чертовски громкая». И еще он хочет спать.
— Давай, приятель. Пойдем подышим свежим воздухом.
— Свадьба и так на открытом воздухе, — слишком громко хихикает Хейзел прямо в ухо Оливеру.
— Отвали! — Он хлопает ее по плечу, встает и закрывает уши. — Прекрати болтать.
И тут же падает лицом в траву. Я снова смотрю на Келли.
— Какого хрена?
— Можно с тобой поговорить? — спрашивает тетя Ди, смотря выпученными глазами на Оливера, лежащего на земле.
— Да, конечно. Я же ничем не занят, — фыркаю я, пытаясь поднять безвольное тело сына с земли.
Тетя Ди нервно сглатывает.
— Думаю, я добавила в пирожные слишком много алкоголя.
Я быстро смотрю на Келли, качающую головой, а затем снова на тетю Ди. Келли, улыбаясь, говорит ей:
— При выпечке из них выпаривается алкоголь, тетя Ди. Так что ничего страшного.
Та наклоняется и шепчет:
— Я не добавляла его в тесто. Я добавила ром постфактум.
Широко раскрытыми глазами она смотрит на Оливера, который переворачивается на спину и хмурится.
— Как я попал на крышу?
Тетя Ди смотрит на меня.
— Думаешь, я переборщила?
— Не знаю. — Я указываю на Оливера, лежащего на земле. — Сама-то как думаешь?
Тетя Ди смеется:
— По крайней мере, первая проба алкоголя прошла успешно.
ГЛАВА 30
Ноа
Лучший мужчина
(И он не всегда побеждает. Спросите об этом Джонаса)
Лужи на скатертях, платья и смокинги насквозь промокли от дождя... Думаете, эта свадьба накрылась медным тазом, верно? Не-а. Мы же в Техасе. Здесь правила не работают. И меня не покидает предчувствие, что все только начинается. Священник разговаривает с тетей Ди (надеюсь, он не попробовал ее пирожные), а отец невесты в бешенстве. Он и мой тесть тоже, но пока не сказал мне ни единого слова.
Не удивляйтесь. Он все еще меня ненавидит.
— Поверить не могу в эту хрень. Я заплатил за эту свадьбу, — ворчит он, отпивая виски прямо из бутылки, — и сегодня вечером ей лучше выйти замуж за кого-нибудь.
Пока мы с Келли укладываем нашего пьяного десятилетнего сына, чтобы он проспался, угадайте, кто возвращается из бегов? Джастис с Келси. Явились через три часа. Понятия не имею, чем они там занимались, но могу догадаться, что дрались. А может быть, трахались, потому что по своему опыту знаю: эти действия обычно происходят параллельно.
Кстати, о трахе. Жаль, мы с Келли не смогли уединиться, ведь знаете, что лучше секса?
Примирительный секс.
Доказанный факт.
Поэтому я озвучиваю Келли свои мысли, кладя руку на ее обнаженное бедро.
— Мы вызовем подозрения, если ускользнем наверх? — Закидывая руку на спинку стула жены, я заглядываю в вырез ее платья. — Похоже, мне срочно нужно увидеть эти висюльки на своем лице.
— Прекрати, — улыбаясь, игриво отталкивает она меня. — Мы не можем просто взять и ускользнуть. Оливер пьян, Севи вылизывается рядом с собакой, Фин плюется в священника, а Хейзел тверкает.
Я поворачиваю голову на танцпол и вижу, что моя пятилетняя дочь на самом деле трясет попой.
— Иисусе. — Не знаю почему, но на какое-то мгновение я замираю. Наверное, потому что не могу отвести глаз. Это как попасть в автокатастрофу, когда ты не можешь не смотреть. — Заставь ее прекратить это делать, — стону я, прикрывая глаза.