Я киваю, улыбаясь.
— Именно.
— Сиськи! — кричит следом Фин, и мы все смеемся. Она произносит только одно слово и использует его во всех ситуациях.
Мы останавливаемся на завтрак, но единственное место, открытое в такой ранний час, — «Макдоналдс». Ноа пришла в голову гениальная идея разрешить детям есть в машине. Когда вы позволяете подобное, то это не заканчивается ничем хорошим. Вы просите их: «Ешьте аккуратно» и «Не говорите с набитым ртом», а они делают все наоборот. Каждый раз. Так что пол моего внедорожника заляпан апельсиновым соком, кусочками колбасы и, вероятно, таким количеством сиропа, что им можно наполнить целую бутылку.
— Хорошо, что у меня есть один знакомый механик. Может, он сможет как следует вычистить мою машину.
— Или просто продадим ее, — говорит Ноа, набив рот колбасой Макмафин. — Что-то типа того, когда ты просто приезжаешь в автосалон и спрашиваешь: «Сколько за нее дашь?»
— Клянусь, если ты не остановишься, я тебя задушу! — кричит Оливер на Хейзел, пока та без конца продолжает петь «Детеныша акулы», только теперь перепела версию про котенка и птенчика. Серьезно: у дочери все, что связано с малышами, превращается в песню.
Я резко оборачиваюсь, пальцем указывая на сына.
— Оливер, перестань. Не угрожай ей.
Он прижимает руки к ушам, глядя на меня.
— Пусть она замолчит!
Ноа издает стон.
— Кто решил, что эта песня удачно зайдет?
Я смеюсь и протягиваю ему кофе.
— Без понятия.
— Мне нужно пирожное, — ворчит Оливер, опуская свое окно.
К счастью, Хейзел останавливается. Только потому, что переходит к пению репертуара из «Русалочки».
— Папочка? — кричит она, прерывая свое выступление, из-за которого Оливер вынужден высунуть голову из окна. Он утверждает, что лучше проглотит насекомых, чем услышит, как поет сестра.
Ноа запрокидывает голову и протягивает мне обертку.
— Да, Хейзел?
— Если бы ты мог стать любым животным, то кем?
— Тем, у которого нет ушей, — бормочет он.
Я хлопаю его по груди.
— Прекрати.
— Я бы стал быком, — говорит Ноа, улыбаясь мне.
— А я — единорогом, — произносит Хейзел. — Потому что тогда я смогу какать радугой.
— Что это за вонь? — стонет Оливер, высунув голову из окна.
— Что говоришь? — Хейзел снова поет, а Севи кричит.
Повернувшись, я замечаю Фин со странным выражением на лице. Я поворачиваюсь к Ноа.
— Помнишь тот раз, когда нам пришлось остановиться в пустыне?
Он бросает на меня взгляд.
— Она опять обосралась?
Я киваю.
Следующие несколько часов мы тратим на чистку автокресла и Фин (во второй раз за эту поездку), а затем совершаем четырехчасовой крюк, чтобы сделать семейный снимок в Гранд-Каньоне на фоне фиолетово-розового заката. Мы создаем новые воспоминания.
Ноа обнимает меня за плечи, держа Фин, а остальные дети играют с камнями у наших ног.
— Думаю, теперь она с нами, — шепчет он, и его дыхание обдает теплом мой висок.
Сдерживая слезы, я кладу голову ему на грудь.
— Она всегда с нами.
ГЛАВА 33
Ноа
Помощь
(Не позволяйте Боннеру продвигать ваш бизнес)
Как только мы возвращаемся домой из Остина, я клянусь, что больше никогда в жизни не отправлюсь в путешествие с детьми. Вообще никогда. А также меняю внедорожник Келли на новый. Мы не особо можем позволить себе новую машину, но вы получаете хорошую скидку, когда ваш брат пытается подлизаться.
Ник говорит, что Сианна бросила его, на что я отвечаю:
— Хорошо. Она заслуживает кого-то получше, чем ты.
— Ты можешь вернуться к своей работе, — добавляет брат до того, как я собираюсь уехать на новой машине.
Повернувшись к нему, я смотрю на магазин, Райкера, и безобразие внутри.
— Нет, спасибо.
После этого я уезжаю. Мне не нравится мой брат и его образ жизни, но он все еще мой брат. К тому же, полезно иметь связи в автобизнесе. И, судя по всему, в порно тоже.
Мне стоило догадаться об этом, когда Боннер сказал: «Я помогу тебе». Точно так же, как я должен был прислушаться к интуиции, когда он сказал: «Вот, попробуй эту таблетку» или «Запиши секс на видео». Я так же не прислушался, когда он сказал: «Давай выкосим член на лужайке леди из ТСЖ». Что, кстати, закончилось тем, что я покосил газон, когда мы вернулись, потому что мы там потеряли Фин. Думаю, трава высотой в два фута — немного перебор. Но, черт возьми, это дело принципа.
Вернемся к Боннеру. Я позволил ему пропиарить меня. Можете себе представить его связи, правда?
Это хуже, чем вы думаете. Поверьте мне. Или не верьте.
Все начинается, когда я возвращаюсь в магазин на новой машине Келли. Войдя, я встречаюсь с Боннером, прислонившимся к кадиллаку. Он улыбается, а, по моему опыту, это никогда не было хорошим знаком.
С опаской я выхожу из машины.
— Что ты здесь делаешь?
Он засовывает руки в карманы шорт.
— Ты сказал, что тебе нужен бизнес. Друг нашел это. Думаю, ему нужен новый двигатель. — Боннер вышагивает вдоль передней части машины. — Как думаешь, сможешь ее починить?
Я иду за ним и поднимаю капот.
— Он ее угнал?
— Нет, — смеется он. — Но я могу достать такую и тебе, если понадобится.
— Я бы предпочел оставаться в рамках закона, — бормочу, изучая машину. После недолгого осмотра понимаю, что нужна новая коробка передач.
Но это не так интересно, как то, что будет дальше. Пока мы едем по городу, я слышу какой-то царапающий звук. Когда мы возвращаемся в магазин, я проверяю, что это может быть и жалею, что сделал это.
По возвращении появляется Джейсон с шестью бутылками пива.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, недоумевая, почему он явился в магазин с пивом в полдень вторника.
— Мы празднуем торжественное открытие, — говорит он, открывая пиво.
Боннер берет у него пиво, поглядывая на багажник кадиллака, откуда доносится шум.
— Он уже месяц как работает.
— Лучше поздно, чем никогда. — Джейсон не обращает на это внимания. — Что за шум?
Я обхожу машину, и шум становится громче.
— Откуда у тебя эта машина?
Боннер усмехается.
— Она принадлежит моему приятелю. Может, нам не стоит открывать багажник. У меня такое чувство, что там может быть что-то нехорошее.
Джейсон стоит рядом и улыбается:
— Может там вибратор?
Я смотрю на Боннера, затем на багажник.
— Чувак порнозвезда?
Ухмылка Боннера превращается в усмешка. Прежде чем вы скажете, что ухмылка и усмешка — одно и то же, я осмелюсь с вами не согласиться. Потому что они отличаются.
— Он режиссер, — говорит Боннер, поднося пиво к губам.
У меня нет времени возиться с этим дерьмом, поэтому я открываю багажник и жалею, что сделал это. Угадаете, что в багажнике?
Нет?
Не напрягайтесь. Это гребаная обезьяна. В багажнике. Но это не самое худшее. Каким-то образом (и я уверен, что вы догадываетесь, кем работает владелец машины) обезьяна уплетает «Виагру» из пакета, как будто это чертовы «Скитлс».
— Неа. — Я захлопываю багажник. — Убери эту машину отсюда.
Парни ржут, и я понимаю, что они меня разыграли.
— Черт, ты подставил меня, да?
Они оба смеются до слез. Я не удивлен.
— Она и правда ест «Виагру»?
Боннер качает головой:
— Нет. Это конфетки. Клянусь.
Беру пиво из коробки.
— Спасибо, блядь.
Парни стоят и разговаривают несколько минут, прежде чем Боннер довольно непринужденно заявляет:
— Эшлинн беременна.
— От тебя? — спрашиваем я и Джейсон хором.
Боннер выглядит обиженным.
— Конечно, от меня. Почему вы так думаете?