— Твоя жена порно звезда, — поясняю я, опираясь на свой ящик с инструментами.
— И?
— Она трахается с другими мужиками, — добавляет Джейсон.
— Они используют презерватив.
Джейсону это не нравится:
— Все равно, существует вероятность, что ребенок не твой, да?
— Он мой. Я уверен в этом.
Мы смотрим на него. В конце концов он вздрагивает и закатывает глаза.
— В контракте указано, что никто не кончает в нее.
Это довольно умно с его стороны. Если бы Келли снималась в порно (а я уверен, что она не будет этого делать), я бы позаботился о том, чтобы этот пункт был частью ее контракта. И еще то, что единственный член, который она сосет — мой. О, и никто не входит в ее задницу. Или ее киску. Так что единственное, что бы осталось — это ее рука.
— Ах, чувак. Бедолаги, — смеется Джейсон. — Я бы разозлился, если бы явился, чтобы трахнуть ее, и не смог в нее кончить.
Боннер приподнимает бровь, глядя на него.
— Прекрати смотреть порно с участием моей жены.
— Ты сам виноват. Это ты сказал мне, что она там снимается.
— Тем не менее, это странно. Перестань.
Джейсон смотрит на него:
— Значит, Ноа ты позволил смотреть, а мне нет.
— Это было против моей воли, — отмечаю я. — Он практически связал меня и заставил смотреть.
Смеясь, Джейсон запрокидывает голову.
— Просто хуже не придумаешь.
Он прав, это так. Поэтому я перевожу внимание обратно на Боннера и отхожу от багажника машины, когда замечаю, что царапанье снова возобновляется.
— Так она уходит?
Боннер пожимает плечами:
— Нет. Беременные в порно очень популярны. — Никто из нас не говорит ни слова. — Я не шучу. И в большинстве случаев это двойное проникновение. — Мы продолжаем пялиться, пока он не начинает посмеиваться, поднося пиво к губам. — Она больше не играет. Устроилась на работу в качестве режиссера независимого кино.
— Ей нужны актеры? — мгновенно спрашивает Джейсон.
Теперь пялиться Боннер.
— Мне нужно вернуть обезьяну хозяину.
— Да, верни. — Я возвращаюсь к своему ящику с инструментами, поднимаю телефон, чтобы посмотреть на время. — У меня работа.
Вскоре после этого парни уезжают, и я остаюсь наедине с машинами в магазине. Должен признаться, какими бы странными они ни были, приятно, что они рядом. Не говорите им, но они мне, вроде как, нравятся.
Работать на себя — совсем другое дело. Больше не нужно заставлять парней выполнять их же работу. Только я и машины. Это как работа на ранчо. По крайней мере, машины не убегают на поле к соседям и не заставляют тебя гоняться за ними посреди ночи.
Времени чуть больше трех часов дня, когда дверь магазина открывается, и заходит Келли. Одна, без детей.
Я улыбаюсь, потому что рад ее видеть. Она сразу замечает машину, взглядом пробегаясь по черному внедорожнику.
— Это моя новая машина?
Я киваю.
— Тебе нравится?
— А мы можем себе такую позволить?
Опираясь на ящик с инструментами, я пожимаю плечами.
— Я знаю парня, который был мне должен.
Келли поджимает губы:
— Ник?
Я снова киваю.
— Куда дела отпрысков?
— Эшлинн повела их в парк после школы. — Она подходит ко мне поближе. — Я подумала, может, мы сможем вместе пообедать. Только мы вдвоем.
Надеюсь, что под обедом она имеет в виду секс, но я не прочь перекусить. Протянув руку, я обхватываю ее бедро и прижимаю к своей груди. Подняв руки, Келли обнимает меня за шею. Наклонившись вперед, я целую ее губы.
— Что скажешь, если я сначала попробую на обед тебя?
Она отстраняется, ухмыляясь:
— Я надеялась, что ты это скажешь.
Следующие пятнадцать минут мы трахаемся напротив моего ящика с инструментами. То, чего мы не делали годами. Или, может быть, никогда. Возможно, это была моя фантазия, и на самом деле в прошлом подобного не происходило. Неважно. Теперь это уже не мечта.
Застегивая мой пояс и все еще улыбаясь, Келли поправляет одежду. Как будто она настолько невообразимо счастлива, что не может не улыбнуться. Ее улыбка такая яркая, что я не могу не улыбаться в ответ.
— Что? — спрашивает она.
Я беру ее за руку и притягиваю к себе, целуя в лоб.
— Я люблю тебя.
С ее губ срывается удовлетворенный вздох:
— Я тоже тебя люблю.
Хотите верьте — хотите нет, но на днях я ходил на консультацию вместе с Келли. Знаю, звучит немыслимо, да. Но еще более безумно то, что я реально слушал то, что говорила та цыпочка. Минут пять, а потом потерял интерес. Она сказала одну вещь, которая мне запомнилась. Скорбеть о потере ребенка — все равно, что смотреть на жизнь после его смерти через стеклянную стену. Вокруг вас кипит жизнь, но вы не можете участвовать в ней, пока не будете готовы разбить стекло и идти дальше. Два года, и даже до смерти Мары, я жил за этой стеклянной стеной. Боялся чувствовать, любить и просто наслаждаться жизнью, потому что не был уверен, что смогу.
Я могу. Вполне нормально снова быть счастливым. По крайней мере, я так думаю. Будет ли справедливо по отношению к Келли, детям и мне, если я вмиг перестану что-либо чувствовать из-за страха любить кого-то? Ответ прост — это нормально. Хотя временами меня все еще это пугает. Сложно сделать нашу жизнь настолько нормальной, насколько это возможно, но мы делаем это с неприятным ощущением внутри каждый раз, когда видим маленькую белокурую девочку с кудряшками и голубыми глазами.
Этого хотела бы от нас Мара. Это не значит, что мы стали меньше ее любить. Именно потому, что мы любим ее, мы выбрали двигаться вперед и помнить ее во всех отношениях, которыми она нас изменила.
Вот вам совет... Не знаю, сколько советов вы от меня уже слышали, потому что давайте посмотрим правде в глаза, я послушал Боннера. Но совет таков: брак — это не формула. Если вы добавите в него любовь и страсть, то не всегда это равно счастью. Вы должны работать над отношениями и создавать свои собственные.
И это, друзья мои, может быть лучшим советом, который вам когда-либо давали. В браке вы или нет.
ГЛАВА 34
Ноа
Рыболовецкие судна, парни, поездки и крючки
(Каждый из этих пунктов теперь вызывает у меня страх. Без разницы, в каком порядке вы их перечисляете)
8 МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ
Вам знакомо то чувство, когда вы планируете поездку и думаете: «Блин, это будет круто»? Да, мне тоже. С тех пор, как стал отцом. Когда ты молод, все это кажется развлечением и игрой, но когда у тебя есть жена и ребенок — страх берет верх, и все, что может пойти не так в этом эпическом путешествии, происходит и идет не так.
Автопутешествие — яркий тому пример. Вы видели, как прошла поездка в Остин. Я знал, что эти выходные будут чем-то похожи на нее. По крайней мере, я этого боялся.
Помните, я обещал Оливеру рыбалку? Он-то уж точно не забыл. В июле меня уговорили взять его на ловлю голубого тунца из Ньюпорт-Лэндинг в Ньюпорт-Бич.
Теперь позвольте мне рассказать, с чего все началось. Дело не в том, что я не хочу брать сына на рыбалку. Проблема в другом. Я хочу проводить с ним время, и мы всегда ходили вместе ловить рыбу. Я боюсь того, что он окажется на рыболовецком судне в семидесяти милях от берега. И все сводится к тому, что я хочу защитить своих детей. Признаюсь, с мальчиками дело обстоит иначе, чем с девочками. Моя миссия в воспитании Оливера — научить его быть мужиком, но при этом я хочу быть уверен, что он будет в безопасности.
Еще он ведет себя как придурок, так что поездка будет интересной. Произойдет чудо, если я лично не выкину его за борт. Ему одиннадцать лет. «Одиннадцать» на языке мальчишек означает: он знает все и обо всем, а я ничего не смыслю в воспитании детей. Терапевт Келли сказала ей, что заметила улучшения в его поведении. Джейсон говорит мне, что это не так. Гретхен говорит, что тоже улучшений не заметила. Заглядывая вперед, признаюсь, что верю своим друзьям.