Пенни и Гай разрезали свадебный торт. Наконец-то у невесты появилась возможность несколько минут поболтать с Андрианной. Она ущипнула подругу за руку.
— Ой! Больно! Ты сошла с ума от счастья?
— Хорошо, я сошла с ума. Но это за то, что ты несколько недель держала в тайне свои новости и скрывала мужа. А ведь я всегда отдавала тебе всю душу, неблагодарная негодница! Где и когда ты нашла его?
— Когда летела из Саутгемптона в Нью-Йорк.
— Ты хочешь сказать, что вышла замуж, едва зная своего избранника?
— О, не совсем так. Я очень хорошо знаю его.
— Не сомневаюсь! Помню, когда мы были в Нью-Йорке, я спросила тебя, не из-за мужчины ли ты там находилась, и ты голосом невинной мышки ответила: «Ах нет, Пенни. Я уже не в том возрасте, чтобы отправляться в Нью-Йорк из-за мужчины. Я приехала по поводу работы». В общем, в твоем рту едва не таяло масло.
Андрианна засмеялась.
— Знаешь, ты как всегда все смешиваешь в одно. Я говорила тебе правду. Я не могла тогда находиться в Нью-Йорке из-за Джонатана, потому что еще не знала его. Но с другой стороны, сейчас я в Калифорнии из-за него, так как он мой муж. И дом Джонатана здесь.
— Да. Кстати, о домах. Я когда-нибудь увижу ваше жилище?
— О, Пенни, конечно.
— Клянусь, если мы с Гаем не уедем сегодня ночью в Техас, я поймаю тебя на слове. Мы поедем и проведем свой медовый месяц вместе с тобой и с твоим Джонатаном. Вот будет смешно! Как в старые добрые времена!
— Нет, Пенни, старые добрые времена никогда не вернутся. Да мы на самом деле и не захотели бы их возвращения. Пенни, разве ты не знаешь? Лучшие дни еще впереди!
— Господи! Как здорово, Энни, — в горле Пенни застрял комок, а на глаза навернулись слезы. Она достала из рукава своего роскошного свадебного платья носовой платок и вытерла их. — О, Энни, ты обещаешь? Лучшее еще впереди?
— Да, да, да. Я обещаю.
Андрианна тоже едва не расплакалась. Пенни протянула ей носовой платок, но через секунду воскликнула:
— Я совсем забыла! Боже, только не загрязнить бы! Это что-то очень старое. Я его позаимствовала. У Николь. Уникальный носовой платок из Франции. Она убьет меня, если я верну ей эту драгоценность не в первоначальном состоянии.
— Не волнуйся. Я возьму его домой, постираю и пошлю ей по почте. Хорошо?
— Зарегистрированной посылкой?
— Безусловно. Все что хочешь. Клянусь жизнью твоей мамы.
— О, Энни, ты спасительница. Я люблю тебя и прощаю за то, что ты не сказала мне про Джонатана Веста. Он настоящий сюрприз. Еще раз спасибо тебе за все!
— За что ты благодаришь меня… За то, что я постираю, выглажу и отправлю Николь ее старый носовой платок?
— Нет. За то, что ты не вышла замуж за Гая и оставила его свободным для моей любви. И за обещание грядущих лучших времен. Не думай, будто я позволю тебе не сдержать его.
— Какое обещание? — спросила подошедшая сзади с куском торта Николь.
Андрианна быстро спрятала в рукав своего платья носовой платок и начала рассказывать, как пообещала Пенни, что их лучшие дни еще впереди.
— А меня ты не хочешь включить в это обещание? — осведомилась Николь. — Получится трио.
— Конечно, Николь, конечно.
— Тогда давайте выпьем, — предложила Николь. — За нас троих и за лучшие времена.
— И я выпью за это же. — Пенни взяла подруг за руки и повела к одному из баров, где профессиональный фотограф снял их для альбома невесты: виновница торжества и две ее подружки, три привлекательные женщины в бальных платьях…
Но на мгновение Андрианна увидела их через другую линзу и увидела иную картину — трех молоденьких, полных надежд школьниц, невинно мечтающих о прекрасном будущем… мира, который собирается относиться к ним, как к принцессам…
А потом объектив ее камеры стал записывать картины настоящего.
Пенни, приподнявшая свою юбку с оборками, чтобы показать голубую подвязку, как делают восемнадцатилетние невесты… Николь, отцепившая шлейф ее платья, связавшая их вместе, строящая из себя клоунессу. Пенни, снявшая с головы вуаль с венком и водрузившая их на темные волосы своей подружки Энни… А затем Андрианна, пытающаяся надеть свадебный головной убор на светловолосую голову Николь…
Наконец, легкомысленно забыв, что она уже не молоденькая девушка, Андрианна приподняла юбку и начала танцевать — как много лет назад — фламенко, стуча каблуками, щелкая пальцами над головой под восхищенные крики Пенни и Николь.
Через секунду оркестр подхватил в такт ее танцу испанскую мелодию. Еще несколько картин промелькнуло перед глазами Андрианны. Гай, все помнящий, аплодирующий… Джино, вытирающий глаза красным носовым платком… Джонатан, смеющийся, целующий, обнимающий ее, шепчущий ей на ухо: «Я и не думал, что ты умеешь так танцевать! Как ты могла держать это в секрете? Тебе не стыдно?»