Когда Шарль появился с огромным серебряным подносом, Николь попросила его поставить поднос на кофейный столик и вернуться на кухню, поскольку там много работы.
— Что здесь происходит, Николь? — спросила требовательно Пенни, высасывая оливку из мартини. — Шарль принял шубки, Шарль принес поднос, а теперь Шарль отправлен на кухню проследить за обедом. Все Шарль. Где остальная прислуга?
Николь улыбнулась.
— Ты отстала от жизни, дорогая. Теперь не модно быть такой хвастливой и, я бы сказала, расточительной. В мире, в котором мы живем, так много голодных и бездомных, что не принято содержать целый штат прислуги.
«Один — ноль в пользу Николь».
— Я не могу с тобой согласиться, Николь, дорогая моя. А как же наши стандарты благосостояния? Я всегда говорила, что ничто так не революционизирует людей, как роскошь, которой пренебрегают. Вспомни пыль на столах у Людовика XVI и тараканов, бегавших на кухне.
— Ты всегда умеешь поразить, Пенни, сладенькая моя. Но разве тараканы не обходят мою кухню за многие мили и разве у меня пыль на шкафах или где-нибудь? Шарль прекрасно поддерживает чистоту с помощью уборщицы, которую мы приглашаем, когда нужно.
«Еще пол-очка в пользу Николь».
Но когда глаза Пенни сосредоточились на подносе — тосты с черной икрой, камбала в сметане, ярко-розовые креветки, соус цвета темно-красного вина, кусочки лосося на ломтиках черного хлеба, крабы и тому подобные деликатесы — она завизжала голосом, выражающим радость открытия:
— Ну а это разве нельзя назвать хвастовством и расточительством? Нас только трое, а деликатесов столько, что можно было бы накормить лошадь.
«Одно очко в пользу Пенни».
Но на этот раз Николь оскорбилась. Поправив светлые волосы, падавшие на щеку — последняя французская мода, подумала Андрианна — она заявила:
— Ты такая неблагодарная, Пенни. Я ведь только хотела доставить тебе удовольствие. Предположим, я подала бы только сердечки из артишоков, а ты не любишь артишоковые сердечки. Что тогда?
— Что тогда? — испуганная Пенни, тронутая словами Николь «я только хотела доставить тебе удовольствие», говорила ртом, набитым копченым лососем с черным хлебом. — Если бы даже были сердечки из артишоков, которые, правда, я не люблю, я бы все равно не нервничала. Я бы спокойно подождала обеда. И если бы однажды ты оказалась не самой совершенной хозяйкой, конец света все равно не наступил бы. Но говоря об обеде, который ты подашь, я приму его, даже если в твоей резиденции нет повара. — Пенни выбрала креветку и обмакнула в соус.
Теперь Николь рассмеялась, продемонстрировав прекрасные белые зубы, и подлила себе шампанского.
— Конечно, я подам обед. Зная, что моя подруга — такая маленькая хрюшка, как я могу не накормить ее обедом, Пенни, дорогая?
— Что ж, Николь. Лучше быть маленькой хрюшкой, чем туго стянутой попкой, мать твою… — Однако ответной колкости не последовало.
— Ну, Николь, кто же готовил обед? Все та же твоя французская хаусфрау — Шарль?
— О, Шарль следит, чтобы на кухне было все в порядке. Но обед готовил не он, а я. — Она рассмеялась, видя удивленное лицо Пенни.
— Ты? Не верю!
— О, это не такая уж большая заслуга, — сказала Николь скромно. — Я же француженка, ты знаешь.
— О, Боженька, ну как мы можем это забыть?
Обед, как объявила Николь, был прост, всего из трех блюд, каждое из которых Николь назвала по-французски. Там был салат с шампиньонами, артишоки в томате и шарлотт. Ко всему этому полагались определенные вина, о чем Николь напоминала подругам, а Андрианна была почему-то уверена, что Пенни от этих комментариев полезет на стену.
— Ты знаешь, Николь, — сказала Пенни в свою очередь. — Ты уже засрала мне мозги этим французским говном. Если ты так обожаешь все французское, какого черта ты вышла замуж за американца? Ты что, сходила с ума от любви к нему?
И тут, правда только на несколько секунд, Николь выглядела так, как будто готова была выкрикнуть нечто подобное. Но потом она быстро взяла себя в руки и выпрямилась на стуле.
— Я вышла замуж за Эдварда, потому что он больше всего подходил мне, и я никогда не жалею об этом.