В общем, это ещё немного о них. Друзья у них и вправду были чудаковатые, все творческие – музыканты, художники, но дальше фантазий о том, как они покорят мир, их приверженность к творчеству, не заходила. Была среди всего этого сумасброда с завышенной самооценкой, брюнеточка, не гламурная, не творческая, а такая, самая обыкновенная, ни чем отличающаяся от всех нас, борющихся за своё место под солнцем и за горячий ужин на каждый вечер. Она скрутила самокрутку и вышла на балкон, я следом.
– Что куришь? – Спросил я выйдя.
– Траву. Будешь? – Она протянула самокрутку.
– Ты спасла этот вечер.
– Да, брось ты. Они все милые люди, со своими заморочками, но мы все с заморочками.
– Ага, пока нас не задеть. – Я улыбнулся. – Чем ты занимаешься?
– Я продаю цветы в цветочном магазине и пишу стихи.
– Круто.
– Что круто. – Она хихикнула. – Цветы или стихи?
– И то и другое. Почитай.
– Ну, не знаю, я стесняюсь, ты ведь писатель.
– Не публикуемый и не читаемый. Так что можешь смело слать моё мнение куда подальше.
– Ну, всё равно ты пишешь книги, и на мой взгляд, весьма успешные, твоё время ещё не настало просто. Но вот увидишь, тобой будут зачитываться.
– Хах, насмешила, мне так все говорят, но никто не читает.
– Ну, как, я прочитала все твои книги, мне нравится. Ты главное, не прекращай писать, мир тебя ещё откроет.
– Главное, чтобы не после моей смерти, а то какой прок мне от этого?
– А ты пишешь для того, чтобы был прок?
– Ну, конечно, я в отличие всех этих творческих чудил, признаю, что хочу неплохую плату за свои труды, ведь они же хороши? Ты сама так сказала.
– Это смелое заявление. Будет тебе плата.
– Ты прочтёшь стихотворение?
Её глаза сделались печальными, она посмотрела на меня ими, потом отвела их в сторону, задумалась на пару секунда, видимо, вспоминая или подбирая стихотворение, затем подняла взор в небо и тихо, почти шёпотом начала:
Там, в синеве, меж звёзд
Прячется моя душа,
Она тоскует и тебя зовёт
Убежать со мной с утра.
Босиком по мокрой росе,
Распустив волосы на ветру,
Твой ответ застыл в вопросе.
Я больше к тебе не приду.
– Вот, что скажешь?
– Я готов убежать с тобой.
– Ахах, а если серьёзно? Ужас, да?
– Отличные стихи, мне понравилось, у меня так не получается, поэтому я пишу книги.
– А прочитай, что-нибудь из своего?
– Я не помню, я ведь не пишу стихов, все остались в юности.
– Ну, пожалуйста, я ведь прочла.
– Ну. Только, если экспромт.
Рюкзак, вокзал, дорога.
Я путник млечного пути
У какого мой приют порога,
Не найти мне, не найти.
Ты зовёшь с утра, по росе
И распустить волосы,
А они, посмотри не в косе,
И закончились вопросы.
– Шикарно. – Воскликнула она. – Ты поэт.
– Ну, нет уж, поэты вон там сидят и водку пьют. – Я указал на компанию, за окном. – Вместе с художниками и музыкантами.
– Ну, не знаю, я же тоже пишу стихи и не сижу с ними.
– Потому что ты поэтесса, это обязывает тебя смотреть со стороны и не принимать участие во всём этом. Меня накрыло, давай уйдём?
Она прижалась ко мне, поцеловала и прошептала на ухо:
– Я пойду в комнату и буду тебя ждать, а ты приходи ко мне.
На этом мы и договорились, я вернулся за стол, а моя поэтесса прошмыгнула в комнату, в какую точно я не заметил, но это не имело значения, не в каждой ведь комнате меня ждёт голая женщина.
– Ты где пропадал? – Спросил меня Борода.
– На балконе курил.
– Мы тут марочками закинулись, будешь? – Он положил на стол малюсенький кусочек бумажечки.
– Чуть позже.
Я положил марку под целлофан на пачке сигарет и пошёл в комнату к своей поэтессе. Открыл дверь, вошёл в темноту.
– У меня марка есть? Будешь? – Спросил я.
– Я уже съела и меня накрывает. – Ответила она.
Я достал марку, размусолил во рту и проглотил. Скинул с себя одежду, нащупал кровать, на ней женщину и принялся ласкать её тело. Марка на меня ещё не подействовала и накрывала только трава, а вот её сильно размазало, она присосалась к моему хую как присоска – не отлепишь, я завалился на спину и ждал, когда накроет кислота. Неожиданно дверь открылась и включился свет, и я увидел в дверях голого чувака, кажется, он был гитаристом, а к моему хую прилепилась другая чувиха, кажется, художница, а может фотограф, мне было похуй кто есть кто из них.
– Что за хуйня! – Завопил голый мужик.
– Я перепутал. – Ответил я. – Это случайно.
Кое как отлепил чувиху от себя, которой было похуй, чей хер она сосёт, она была под диким кайфом.
– Ну, дорогой, в чём дело? – Простонала она.