Он позволил обратному течению времени подхватить себя и увлечь. С каждым вычтенным из дня часом усталость все уменьшалась. По пути обратно в школу Сен-Жак сообразил, что не сможет вернуться ко времени, когда чувствовал себя еще свежим, если возьмет управление сном на себя в два ноль-ноль, а также, что в течение всего сна он остается в полном сознании, не подчиняясь сну, несмотря на то, что погружен в коллективное подсознание и участвует в общих сновидениях. Что, если это ослабление сознательного контроля необходимо, чтобы сохранить здравый рассудок?
Но возможно также, что для этого необходим лишь контакт, слияние исполняющихся желаний, утрата же контроля — лишь путь, ведущий к цели. Сен-Жак попытался вспомнить, что Юнг — который, в конце концов, был ведь открывателем коллективного подсознания — говорил о снах. Все, что ему удалось вспомнить, это вычитанный где-то анекдот.
Фрейд и Юнг оказались на одной конференции психиатров, где Фрейд читал лекцию о фаллических символах. Он заявлял, что во сне ничто не является тем, чем кажется, что любой образ содержит в себе тайный, скрытый смысл. Он утверждал, что увиденные во сне предметы — такие, как поезда, въезжающие в тоннель, карандаши, мечи, зонтики, да все, что угодно — лишены какого-либо смысла или значения сами по себе, но должны лишь маскировать и вместе с тем выставлять напоказ то, что под их видом в действительности скрывается, а именно фаллос.
Однако когда подошло время задавать докладчику вопросы, Юнг спросил, каков скрытый смысл самого фаллоса, когда фаллос появляется во сне как таковой, и Фрейд не смог ответить.
Что ж, это все очень хорошо и если подсознание Сен-Жака предоставляет ему какую-то информацию, то она должна что-то значить, только вот он не мог понять — что. Если только фаллос не означает на самом деле сам себя, так что искажения оказываются лишь средством привлечь внимание к определенным вещам. Это означало бы, что важен сам факт присутствия их во сне, а не предлоги, к которым они обычно прибегают, дабы оправдать оное.
Глядя, как Вероника воспаряет из бассейна на прыжковую вышку, Сен-Жак обнаружил, что восхищается ее грациозностью и умением управлять телом. Должно быть, команда пловцов еще бодрствовала, поэтому вся сцена оказалась совершенно неизменяемой, но даже на этом расстоянии Вероника показалась Сен-Жаку почти такой же юной и грациозной, какой она видела себя во сне прошлой ночью. Возможно, из-за того, что ей сейчас не приходилось заботиться о впечатлении, производимом на окружающих — но так или иначе, стоя в синем купальнике высоко на вышке, полностью погруженная в свои действия, Вероника парадоксальным образом казалась не такой уж агрессивно здоровой, не настолько мускулистой, какой бывала, когда не занималась спортом.
Сен-Жак продолжал удаляться от бассейна спиной вперед, покуда не потерял его из виду, скрывшись за углом. Оказавшись внутри главного здания, он пропятился мимо преподавательской, направляясь к лестнице, чтобы приступить к последнему уроку. Сен-Жак был удивлен и обрадован, обнаружив, что принятое им во время послеобеденной дремы решение уже оказало некоторый эффект, хотя он не предпринимал никакх сознательных усилий, чтобы изменить методы преподавания. Теперь он явно уделял больше внимания своим ученицам и их потребностям, прикладывал больше стараний донести до них знания и сочувственнее себя вел, если девочки его не понимали. Более того, некоторые из учениц, казалось, почувствовали эти изменения и реагировали положительно.
В перерыве между уроками Сен-Жак метнулся спиной вперед в пустую преподавательскую, выплюнул в розовые чашечки две порции кофе, пронаблюдал, как они втягиваются в рыльце кофеварки, а затем, все так же спиной вперед направился вести урок французского языка в классе первого года обучения, чувствуя себя усталым сильнее прежнего. Он терпел обратный ход урока вплоть до того момента, когда, только что войдя, раскладывал на столе книги, затем подчинил себе ход сна и ощутил, как течение времени вокруг переключилось на нормальное.
Никто из вас не заметит никакой разницы, если я вам не прикажу, мысленно распорядился Сен-Жак. Вы все будете видеть меня, сидящего за письменным столом, произносящего ту же лекцию и задающего те же самые вопросы, которые вы уже помните. Ни в чем не будет ни малейшего отличия от запомнившегося вам варианта. Только, решился он добавить, урок будет куда более интересным, и проснувшись поутру, вы запомните, что это был хороший урок и вам, похоже, на самом деле хочется учиться.
Сен-Жак встал и подошел к двери, остановившись на мгновение, прежде чем выйти, и поглядев на девочек. Все они пристально смотрели на преподавательский стол, более собранные и исполненные внимания, нежели когда-либо на памяти Сен-Жака. Проследив их взгляды, Сен-Жак понял, что видит самого себя сидящим за столом и перебирающим заметки. Продукт коллективного воображения класса.
Сен-Жак, сидящий за столом, поднял взгляд на учениц и оживленно заговорил. То, что он рассказывал, было не только интереснее всего, что говорил сам Сен-Жак во время обратного хода времени, но также умнее и лучше организовано. Он был очарован и едва не поддался искушению остаться послушать, как преподает его улучшенное «я», но в конце концов оторвался от этого зрелища, вернулся в преподавательскую и убедился, что она пуста, как ему и запомнилось. В примыкавшей к преподавательской ванной комнате он превратил себя сначала в себя же, но более молодого, затем принял облик Рассела Томаса, попрактиковался немного в телодвижениях, пока не убедился, что все получается идеально, после чего вернулся наверх.
Никто не заметил, как он вошел. Сен-Жак вновь с большим трудом высвободился из-под власти чар собственного двойника, но в конце концов приблизился к Джун и Терри и попросил их пройти вместе с ним в преподавательскую. Поколебавшись, он пригласил также и Марсию.
Фантазия, которую он придумал, детально проработав ее в мыслях за последние два дня, заключалась в том, что Марсия будто бы знала, что происходит и помогала ему строить планы (ему-то есть, конечно, Расселу Томасу; личина поэта служила Сен-Жаку добавочным прикрытием на случай, если что-то пойдет неладно, к тому же носить ее было физически приятно и, несомненно, она была куда привлекательней его собственного обличья), а затем убеждала двоих отчасти колеблющихся, но заинтересованных подруг принять участие в приключении вместе с ней. Так что именно Марсия заперла за ними дверь преподавательской и выключила свет, погрузив комнату в полутьму, нарушаемую лишь тусклым красноватым светом, процеживающимся сквозь шторы. Также именно Марсия взяла на себя инициативу, подбадривая подруг и раздевая одновременно себя и фальшивого поэта, а затем занимаясь с ним тихой экстатической любовью на ковре и на диване, пока не настало время Джун и Терри также сбросить одежду и все трое не сплелись в страстный, потный клубок тел, грудей, бедер, гениталий, испытывая множество оргазмов во все более сложных и непристойных позах, соединениях и сплетениях. Сен-Жак был неистощим, пускаясь в такие вещи, каких даже не позволял себе раньше воображать, и несколько уже сомневался, происходит ли то или иное упражнение из его фантазий или оно зародилось в голове той или иной из девочек… Он обнаружил, что его физический облик все время меняется, так что он то оказывался четырнадцатилетним мальчуганом, то — разными людьми постарше, которых инстинктивно опознал как отцов девочек; еще в одном случае он оказался человеком, который мог быть только его собственным отцом, а потом ненадолго превратился сразу в двоих мужчин, один из которых был Рассел Томас, а другой — он сам в подростковом возрасте. Девочки между тем также скользили и переливались из сущности в сущность: Марсия вначале сделалась Лиз, а затем матерью Сен-Жака, тогда как Терри и Джун превратились в двух его младших сестер, а потом обе они стали Вероникой, такой, какая она была, когда Сен-Жак ее в первый раз встретил. Одна из них даже стала матерью Изабель, которая некоторое время свирепо озиралась вокруг, но объединившиеся желания преодолели механизм самоцензуры, вызвавший появление монахини, и она быстро помолодела, сделавшись матерью Изабель, какой Сен-Жак ее впервые увидел, а потом и еще моложе — робкой девочкой — подростком, после чего вновь преобразилась в Веронику и две Вероники замерцали, принимая обличья всех девочек в классе, прежде чем вернуться к первоначальному облику Терри и Джун… И все они, каждое из этих обличий, содрогаясь, испытывали оргазм за оргазмом, каждый из которых дарил окончательное и полное освобождение от предыдущего напряжения, но и это полное освобождение в свою очередь оказывалось лишь состоянием невыносимого напряжения по сравнению с освобождением, которое шло следом.