— Что ж, запутанной вышла эта история, но мы раскрутили её с честью. И об этом я расскажу прессе. Слишком они распинаются, городят чушь, подвергая сомнению мои слова. Я как прочитал их писульки, так волосы зашевелились! — комиссар постучал себя по макушке. — Анселми они нехило прополоскали. Но убийца — Марлене Монтанари, организаторы их секты — Тобиас Прадо и Николас Шультс. Вот и всё. Завтра я соберу пресс-конференцию и устрою всем разнос. А мы с тобой молодцы! Такую банду раскурочили, ещё и наркотрафик зацепили, — подытожил комиссар, пожав Фернанде руку, как мужчине. — Ты точно не вернёшься к нам?
— Нет, не вернусь, — твёрдо сказала Фэр.
— Что ж, дело твоё. Я не могу тебя неволить. Верю, ты найдёшь свой путь. Пока, девочка. И заглядывай в гости!
Получив объятия от сентиментального комиссара, Фернанда возвратилась домой.
А там стоял бардак! Маргарита захламила чемоданами всю гостиную. Назавтра планировалась её регистрация брака с Тосом, а после — свадебное путешествие в Мар дель Плата и переезд к жениху.
Тётя Фели уговаривала её не торопиться — сейчас неподходящее время. И полугода не прошло со дня смерти Агустины и Эдди, а суд над Вирхинией шёл вовсю. Минуло четыре заседания и вот-вот ожидался вердикт — главный вопрос текущих дней.
— Ну что изменится, если отложить свадьбу? — настаивала тётя. — Ты не можешь бросить нас сейчас. Я же упаду в обморок!
— Не буду я откладывать свадьбу! — Маргарита яростно царапала ламинат колёсиками чемодана. — Я стану женой Тоса, даже если будет землетрясение! Мне нужна семья! Надоело, что в меня пальцем тычут и говорят, что я без мужа и детей. А вот выйду за Тоса, и муж будет, и двое детей, которых и рожать не надо. И даже свекровь будет. Она слепая, а, значит, покладистая. Что для простого женского счастья ещё надо?
Маргариту было не переспорить, поэтому тётя Фели капитулировала. И сегодня с утра Марго занималась упаковкой вещей. Тётя же пошла в суд — должны были огласить приговор Вирхинии.
Явилась она вечером и расстроенная. Закосить под сумасшедшую у Вирхинии не получилось — экспертиза доказала её вменяемость, и она мигом прекратила вещать про церковь и ангелов, обвинив во всём мужчин — Берни, Амадо и Джерри, которые не сделали ей нормального ребёнка. А она не мать Тереза, чтобы посвятить себя выхаживанию ублюдка. Когда прокурор назвал её симулянткой, Вирхиния в него плюнула.
А адвокат облажался капитально. Гонорар он содрал нехилый — ради него тётя Фели продала акции строительной компании, наследство её мужа. На проценты с них она жила годы, а теперь осталась банкротом. Адвокат же все пять заседаний лишь мычал и требовал замены судьи, позволив обвинителю утопить Вирхинию по полной.
— Я иллюзий не питала, — тётя накапала валерьянки в стакан с вишнёвым ликёром. — Она совершила убийство и созналась в нём. Но я надеялась на мягкий приговор, или что её отправят в психушку. Это всяко лучше, чем в тюрьму-то. Адвокат дважды делал отвод судьи. Якобы судья — женщина, в ней взыграет материнский инстинкт и она не будет объективной, ведь убили ребёнка.
— Вот чушь! — возмутилась Фэр. — Уже доказано, что материнского инстинкта нет. Это гормоны, которые бьют женщине по мозгам после родов. Ребёнок — просто маленький человек, а общество ставит его жизнь выше жизни взрослого. Но дети не пупы земли, и смерть — всегда смерть. Делить же судей по полу — это сексизм. Я бы предложила отвод адвокату.
— И я не поняла, зачем было менять судью, — согласилась тётя Фели. — Но адвокат настоял. А когда и третьей судьёй оказалась женщина, он потребовал созвать медиаторов [1]. И все одиннадцать человек единогласно объявили: виновна. Десять лет тюрьмы моей бедной девочке. А я теперь мать уголовницы. Какой позорище! Её отец в гробу небось переворачивается, — тётя пригубила дикую смесь ликёра с валерьянкой.
А Фэр давилась от хохота. Лимит глупости Вирхинии явно превысил предел. Она получила по заслугам!
На Джерри Фернанда была обижена за выпад в клинике, поэтому навестить его явилась только через неделю. А он не звонил. И ещё уверял, что любит её. Лицемер!
Однако когда она пришла с визитом, доктор Рубенс поведал: Джерри выписали. Папараццы лезли в окна, и главврач отправил его домой. Но в квартире Фэр никого не нашла. По словам консьержа, Джерри давно не появлялся. Красный Феррари стоял без хозяина.
Попытки до Джерри дозвониться вылетели в трубу — телефон его был выключен. А СМИ после пресс-конференции, где комиссар проболтался об инциденте с кислотой, как с цепи сорвались. Настойчиво охотились они за фото Джерри с изуродованным лицом и муссировали слухи о его смерти.
Зато Фэр приняла окончательное решение — оставаться с Джерри из жалости, мучить его и себя — глупо. Она не воспринимает его прошлое. А есть ли теперь будущее — вопрос.
В Баррьо Парке она въехала свободно — пропуск лежал у охраны. Дом освещали лишь фонарики-факелы, вставленные в землю. В потёмках они мерцали зловеще, и всё казалось нежилым, мёртвым, пугающим. У Фэр колотилось сердце. Она вертелась у калитки, пока не вышла заспанная донья Нильда. Из-за ног её высунулся любопытный и лохматый, как йети, сенбернар. Запахнув халат, донья Нильда пояснила: кроме них с мужем в особняке нет никого. А Джерри сложил вещи и уехал.
— И адреса не оставил? — от разочарования у Фэр под ложечкой засосало. Она хотела покончить со всем немедленно, а то передумает с Джерри расставаться.
— Оставил. Идёмте в дом, чего стоять на улице? — донья Нильда втащила Фернанду в калитку. — Я сейчас поищу адрес, где-то он был.
Они вошли в особняк, и кухарка начала тыкаться по полкам. Выудила записку из-под магнита на холодильнике.
— Вот, — она протянула бумажку Фэр. — Они с этим адвокатом Элио уехали за город, в поместье человека по имени Каспер Брёкке.
— А что у Джерри с лицом? — спросила Фернанда настороженно.
— Да откуда ж я знаю? Я и не видала его. Даже не видала, когда он приезжал. Проснулась и нашла записку и пустые шкафы.
Распрощавшись с кухаркой, Фэр вернулась домой озадаченная и решила назавтра ехать в поместье Брёкке. Она быстро уснула, а в восемь утра уже стояла на автовокзале — наняла такси до городка Сан-Антонио-де-Ареко.
Путь занял три часа. Но старомодный город, который Фэр увидела из автомобиля, ей понравился. Отсутствие небоскрёбов, архитектура девятнадцатого столетия и улочки, мощёные брусчаткой. А вблизи — плеяда ферм, ранчо и поместий, что раз в год, в ноябре, собирали традиционный Фестиваль гаучо.
Таксист довёз Фернанду до местного автовокзала, где она благополучно загрузилась в автобус. Поля, усеянные пшеницей, и зелёные пастбища для скота увидела она по прибытии. За живой оградой из каштанов — одноэтажный, длинный, типично фермерский дом. У входа табличка: «Добро пожаловать в поместье «Лас Кастаньяс» [2].
Фэр хлопала в ладоши, пока не явился хозяин — Каспер Брёкке. Узнав её, провёл в дом. Усадив в деревянное кресло-качалку, предложил мате.
— Я хочу поговорить с Джерри, — объяснила Фернанда цель визита. — Его кухарка дала мне ваш адрес.
Каспер Брёкке скрылся в недрах дома, велев Фэр никуда не уходить. Отсутствовал он долго. Фернанда, нервничая, осматривала интерьер: дерево, плетёная мебель и тысячи растений. Увидев за окном тень, она вышла на порог. Высокий худой мужчина, стоя к Фэр спиной, очищал изгородь от засохших каштанов. Тёмные удлинённые волосы шевелились на ветру, как лапы паука, и Фернанда чуть его не окликнула. Ей показалось, что это Джерри. Но нет — вряд-ли. Джерри был шире в плечах, и осанка у него другая.
Фэр вернулась в гостиную, сообразив, — наверное, это сын Каспера Брёкке. Младший брат Элио, с которым Джерри пел дуэтом. На фото они были идентичны — схожие ростом, фигурой, волосами…
А тут и Каспер пришёл. Махнув рукой, велел идти за собой. Миновав длиннющий коридор, они попали на задний дворик-террасу.