И Тобиас придумал дуэт. Мы выступали в масках из-за проблем Маркоса с внешностью. Когда стали получать гонорары, он оплатил себе лечение в «Центре эстетической медицины». Он прошёл через ад, я был тому свидетелем, но идиот Тобиас Прадо всё испортил. Он достал меня сексуальными домогательствами, предлагая любовную связь. А когда Маркос обрёл нормальное лицо, Тобиас потерял голову. Он преследовал его, суля прекрасное будущее, угрожал вероятным возвращением в тюрьму или трущобу. Оплачивал счета, дарил драгоценности, авто и недвижимость за секс. Маркосу не виделось это большой ценой за успех. Они были любовниками несколько лет, хотя Маркос говорил мне, что он не гей. Даже не би. Он никогда не испытывал сексуального влечения к Тобиасу, делая это вынужденно. А меня Тобиас попрекал за отказ, даже лишал гонораров, и я покинул проект. Не знаю, чем он допёк Маркоса, раз и тот сбежал за границу. Тайком. Хотя из-за судимости ему удалось выехать лишь на третий раз. Но Тобиас нашёл его спустя годы. А я остался в поместье отца. Попав под машину, я несколько лет передвигался в инвалидном кресле, но потом начал ходить…
Мы не виделись с Маркосом, пока он не вернулся в Аргентину, как Джерри Анселми. После его отъезда Тобиас прикрыл все проекты и стал мотаться по заграницам, а когда он нашёл Маркоса в Нидерландах, решил вернуть его. Приехав в Байрес, организовал секту Angelis Pacis Amare — подобие той, которой управлял его отец в Чили. Он заманил в неё Марлене, зная, что она супруга Маркоса. Дурёха влюбилась в него, а Тобиас начал Маркоса шантажировать — он должен вернуться к нему, иначе он задействует криминальные связи отца и от Марлене не останется живого места. Маркос вынужден был вступить в секту и возобновить любовную связь с Тобиасом.
Мы с ним встретились благодаря Элио, моему брату. Маркос нанял его, как личного адвоката, а, выяснив, чей он сын, приехал в поместье навестить меня и отца. Он предложил мне сделку. Мы договорились найти Амадо Феррера и продолжить месть. Маркос хотел наказать его за своего отца. А я не простил смерти Джеммы. Я люблю эту женщину и всё, что я сделал, было ради неё. Сначала мы лишь наблюдали за жизнью Амадо, но, с подсказкой Лали Олмас, сообразили: популярный в городе маньяк — из секты. Маркос хотел выяснить его личность, стащить улики и подсунуть их Амадо. Но возникла ты, и он изменился. Он потерял хладнокровие и чувство реальности. Любовь — зло, она причиняет боль. О нашем плане знала и Марлене. Но когда она убила твою племянницу, Маркос всё переиграл, решив сдать настоящего маньяка. Дурак.
Если бы не он, Марлене осталась бы жива, а в тюрьме оказался бы Амадо. Но Маркос помешался на тебе, он стал неуправляем. Я знал, что он должен умереть от рук Марлене — она предупредила меня. Мы решили довести план до конца, минуя Маркоса. В тот день я ждал Марлене у его дома и, получив смс, забрал из её сумки орудие убийства. Это я подложил его Амадо. После покушения на доктора Лосада он напился и лежал в отключке, оставив дверь открытой. Было несложно войти в квартиру и сунуть шпильку ему в руку. Если бы Маркос не подставил всех со скрытой камерой и антидотами, наш враг был бы повержен. А Маркос забил на месть окончательно, когда Амадо облил его кислотой. Хотя я знаю, врачи уже поколдовали над его лицом. Но он помешан на внешности, для него это важнее всего. Даже важнее справедливости. Он закрылся в себе. А я не могу жить с ненавистью. Я понял, что если не доведу всё до конца, сойду с ума. Я мечтал увидеть падение Амадо Феррера, поэтому и пришёл в тюрьму. Я решил отомстить и Конрадо Палло — Маркос много о нём рассказывал. Этот тип обрюхатил многих женщин, уничтожил их также, как Амадо Феррер мою Джемму. Эти помешанные размноженцы, готовые загубить женщину ради удовлетворения своих прихотей, не заслуживают жалости. Их надо давить. Как червей. Мне терять нечего. Я не буду ждать суда. И я не хочу подставлять Маркоса. Мы всегда были похожи, и я выдал себя за него, чтобы Амадо Феррер ощутил прелесть момента. Маркоса оправдают, когда с меня снимут маску. Но я адресую это письмо тебе, потому что ты поступила подло. Ты струсила, предала свою любовь. А настоящие чувства надо беречь. Но ошибки можно исправить, если любовь жива. Мы не знаем, сколько времени отмерено каждому из нас, поэтому верни свою любовь назад, Фернанда Ривас. И будьте счастливы вместе. За нас четверых. А я, быть может, встречу Джемму в иных мирах. Леонель Лоэ».
Фэр снова перечитала послание от незнакомца, и в душе её закрутился вихрь эмоций. Она была в таком смятении, что среагировала на телевизор, лишь когда имя «Джерри Анселми» в нём прозвучало раз пять.
«После года затворничества популярный певец Джерри Анселми вышел на публику. Он объявил о возобновлении карьеры, но за пределами Аргентины. Певец намерен поселиться на острове Кюрасао, принадлежащем Нидерландам, гражданином которых он является. Напомним, что год назад Джерри Анселми подвергся нападению злоумышленника, который облил его электролитом. Теперь, после реабилитации и лечения, он предстал на публике в обновлённом виде. Сегодня, по случаю отбытия певца на Кюрасао, в центральном зале VIP-клуба «Угарте» в 13.00 состоится мини-пресс конференция и встреча с поклонниками. На этом мероприятии можете побывать и вы, чтобы задать певцу вопросы или получить заветные автографы», — с улыбкой зачитала новость черноглазая ведущая.
Фэр так и обомлела. Затаив дыхание, она следила за видеорядом на экране. Близко Джерри не показали, но шрамов на его лице Фернанда не увидела. И он сменил имидж. Белые брюки, нарочито красная рубашка с расстёгнутым воротом и длинные волосы стопроценто превратили его в мачо. Стоя в толпе, он голливудски улыбался и раздавал автографы, позировал и обнимался с фанатами.
Фэр глянула на часы: 13.10. Опоздала уже. Но может ещё успеет попрощаться? Кюрасао — это далеко. Вероятно, Джерри и не вернётся.
Она рванула через весь Байрес — элегантная «Пантера» лавировала меж автомобилями дневной пробки. Начиналась сиеста. Закрывались магазины, кафе, офисы, и люди разъезжались по домам, укрываясь от горячего послеобеденного солнца.
На пресс-конференцию Фернанда опоздала на сорок минут — днём игнорировать светофоры было трудно.
Паркуясь у клуба, она увидела толпу. Зарёванные фанатки с плакатами, сердечками, шариками, букетами и пакетами кучковались у входа — в «Угарте» впустили только СМИ. Остальным велели ждать снаружи. Фэр чувствовала себя омерзительно среди малолеток, что, с подозрением глядя на неё, истошно восклицали: «О, он такой красивый и совсем не изменился! Ах, я умру, когда его увижу!». А некоторые истерически рыдали. Фернанда боялась, что её примут за фанатку, поэтому спрятала лицо за козырьком бейсболки.
Но когда ещё через час секьюрити запустили фанатов внутрь (на автографсессию), Фэр просочилась с ними.
За три года «Угарте» изменился. Столы нижнего яруса были убраны на второй этаж — там соорудили ресторанную зону, ликвидировав паб. А внизу поставили сцену, освещённую неоновыми прожекторами. В другой части нулевого этажа находился танцпол. Но сияющий бар, где продавались горячительные напитки, остался на месте.
Сейчас подсветка была включена лишь на баре, а в зале зажгли квадратные люстры чёрного стекла. На сцену поставили стол, за которым и сидел Джерри. В ярко-красной рубашке, с длинными волосами, он расписывался в многочисленных плакатиках, календариках, блокнотиках. Иногда, поднимая голову, позировал, сияя кукольной улыбкой мегазвезды. На шее его висел белоснежный воротник — Дамас. Не реагируя на людей, кот мирно дрых, свесив все четыре лапы.