— Тётя Фели, — Фернанда еле сдерживала хохот, — а что вы сделали с Барби? Почему она розовая? Утром она была рыжей.
Тётя глянула на племянницу с укоризной, будто та спросила величайшую глупость.
— Разве ты не знаешь, Фернандита, что рыжий цвет уже неделю как вышел из моды? Негоже это, современной собаке ходить в немодном цвете. А цвет розовой орхидеи — это последний писк. И я люблю всё розовенькое, — она помахала рукой с острыми, выкрашенными гламурно-розовым лаком, ноготками. — Да и как я покажусь соседям на глаза? Они мне скажут: «Ну что ты, Фелисидад Сантойя, совсем рехнулась? Как ты можешь выходить на улицу с отставшей от моды собакой?». И тогда я наверняка упаду в обморок от стыда.
— Но зачем ты кидалась мылом и тазиками, бабушка? Ты нас чуть не убила! — похрюкивала от смеха Агустина.
— И что ж тут слышно весёлого, раз вы обе прям надрываетесь? — набычилась тётя Фели. — Это не я кидалась тазиками, это всё Маргарита. Когда я покрасила Барби и стала отмывать её в этом тазике, — она потыкала ногой в зелёный тазик на полу, — эта сумасшедшая ворвалась в ванную и начала на меня орать. Видите ли, я помыла Барби её шампунем. Ей же невдомёк, что стильные собаки не должны мыться чем попало. Правда, моя дорогая? — тётя Фели чмокнула Барби в нос. — А потом Маргарита стала швырять в нас с Барби разные вещи. И Барби сбежала. Бросила меня на произвол судьбы, наедине с Маргаритой и летающими тазиками. Предательница! — Барби в ответ недовольно чихнула. — И нечего тут чихать! — буркнула тётя Фели. — Я говорю как есть! Барбара Сантойя, я тебя в разведку с собой не возьму!
Тут раздались шаги — высокая женщина, широкоплечая и узкобедрая, спускалась с лестницы. Рыжие волосы её были заколоты крабом, а в ушах болтались жёлтые серьги-кольца.
— Тётя Фели, пойдите прочь! — велела она. — Я должна поговорить с девочками. А вас я видеть не хочу. Я на вас в обиде!
— Ты ещё и воруешь мои идеи, — поцокала языком тётя. — Я ж первая придумала с тобой не разговаривать. Ну всё, ты меня вывела! Учти, Маргарита, я не буду смотреть на тебя целую неделю. А когда ты пройдёшь мимо, я нарочно положу на глаза два кружочка огурца! И всё из-за какого-то шампуня!
— Какого-то? — Маргарита напоминала кипящий чайник. — Вы знаете, сколько он стоит? Я уже давно мечтала его купить! Этим шампунем моет голову сама Сусана Хименес!
— А-а-а… Теперь ясно, почему на её голове такая мочалка, — взмахнув кудряшками, тётя Фели, счастливая тем, что взбесила Маргариту, ушла наверх и унесла закутанную в полотенце Барби.
А Маргарите и повод был не нужен — она психовала из-за любой мелочи. И теперь, мигом забыв про шампунь и тётю, переключилась на Фернанду и Агустину.
— Где это вы шлялись, можно спросить?
— Нельзя! Сначала ответь мне, сестрёнка, — пошла в атаку Фернанда, вспомнив принцип: лучшая защита — это нападение. — Еду я, значит, с работы и вижу, что Агустина одна-одинёшенька бродит по улице. Какого чёрта ты позволила ей шастать одной? Почему не подняла свой зад с дивана и не съездила в Монтсеррат, чтобы забрать дочь от подружки? У тебя же есть машина! Ты разве забыла, что в городе маньяк?
— Ой, ну хватит про маньяков, Фэр! Я уже сыта ими по горло! — Маргарита сразу утихла — не любила, когда ей высказывали обоснованные претензии. — Каждый день в этом доме начинается с разговоров о маньяке и заканчивается им же. Достало, ей богу!
Маргарита плюхнулась на полосатый диванчик, мягкий и жутко неудобный. Схватила со столика первый попавшийся журнал (это оказался «Космополитен») и начала яростно листать страницы. И несколько разорвала.
— Бабушка Фели явно не обрадуется, что ты порвала её любимый «Космо», — неосторожно заметила Агустина.
Маргарита подняла глаза. По её суровому взгляду девчонка определила — надо валить к себе.
— Ну ладно, я устала и хочу спать, — она рванула вверх по лестнице, белые кроссовки замелькали по ступенькам, быстро-быстро.
— Агус от рук совсем отбилась, дерзит направо и налево. Надо бы сводить её к психологу, — вздохнула Маргарита, рассматривая страницу с рекламой элитной помады.
— Зачем?
— Это сейчас модно. Так по телевизору сказали. Все продвинутые мамочки отправляют детей к психологам.
— И превращают их жизнь в ад. Дети должны свои проблемы обсуждать с родителями, а не с чужими людьми. А для этого они должны родителям доверять. А как Агус будет тебе доверять, если ты считаешь её тупой и никчёмной? И только долбишь, долбишь, — Фэр, наконец, высказала всё, что накопилось с утра. Выудив из-под лестницы мохнатую швабру, она стала вытирать лужи на полу.
— Ты будешь меня учить, как воспитывать дочь? — разозлилась Маргарита.
— Да поздно её воспитывать. Воспитывать надо было в детстве. Сейчас она уже взрослая.
Маргарита скептически хмыкнула, выразив несогласие. А Фэр решила оставить её в покое, ибо — бесполезно.
Маргарита была старше Фернанды на пятнадцать лет. Констанса, мать сестёр, — женщина античной внешности, родила Маргариту в восемнадцать лет. Это оказался плод её мимолётного романа с Бруно — репетитором английского. С виду интеллигент, он изменял своей тучной жене направо и налево, и в основном с ученицами. Потом Бруно переехал с семьей в Лиму, а Констанса поняла, что беременна. Она никогда ему не сообщала о рождении дочери, похоронив эту историю навсегда.
Так, Маргарита росла, не зная отца. Когда девочке исполнилось тринадцать, Констанса познакомилась с Рафаэлем Ривасом — перспективным архитектором. Они поженились, а через год родилась и Фернанда.
Семья Ривас была обеспеченной: большой дом, машина, счета в банке, у матери — красивые платья и дорогие украшения; у девочек — современные игрушки, а позже — частная школа и университет. Фернанда не знала недостатка ни в деньгах, ни в любви — баловали её изрядно. Маргарита же ревновала мать к новому мужу и к сестре, закатывая ежедневные истерики. А в двадцать три года выскочила замуж за отца Агустины. Его звали Альфонсо Акоста. Красавчик и бабник, он был карточным игроком и пройдохой. Фернанде тогда едва исполнилось восемь, к избраннику сестры она отнеслась настороженно, а Маргарита выходила замуж уже беременной — Альфонсо уверял, что страшно хочет ребёнка.
Но когда родилась Агустина, он загулял. Не ночевал дома сутками. Являлся и выдумывал нелепейшие оправдания: то его арестовали; то похитили бандиты; то ударили по голове, и он очнулся в лесу, без денег и документов. Оттуда он, несчастный, шёл пешком трое суток.
Маргарита делала вид, что верит в эти россказни, чтобы не рушить брак. Но однажды в их с Альфонсо квартиру явились судебные приставы и описали всё имущество. Оказалось, Альфонсо проиграл в казино огромную сумму и, чтобы расплатиться, заложил квартиру банку.
Пришлось вернуться к родителям. Но Констанса встала на пороге, заявив, что мошенника в дом не пустит. Маргарита с маленькой Агус может остаться у них, а муж её пусть катится.
Альфонсо ушёл, и Маргарита закатила скандал, обвиняя мать в том, что она разрушила её брак. Но та стояла насмерть, как и отец Фернанды, — в их доме карточного игрока не будет. Если Маргарита хочет с ним жить, пусть ищет другое жильё.
Но, пока упрямая Маргарита искала по объявлениям, где снять дом или квартиру, Альфонсо угодил под асфальтоукладочный каток. И умер. Никто так и не узнал, было ли это несчастным случаем или расплатой за очередную авантюру.
Так, Маргарита с Агустиной остались в родительском доме. А пять лет назад произошла новая трагедия. Констанса и Рафаэль отправились в Нью-Йорк, чтобы отметить годовщину свадьбы. Но их самолёт до Нью-Йорка не долетел — у него отказал двигатель, и он рухнул в океан. Все, кто был на борту, погибли.