Собственно, сегодня, много лет спустя, я понимаю, что у Него не было особых вариантов – кто же еще в состоянии сменить Его на этом бесконечном посту хранителя Вселенной? Ясное дело, никто такого не выдержит. И вот я прошел Посвящение. Когда сквозь мою душу рушились в бездну звезды, они выжгли во мне человека, но зато в этом пламени родилось что-то несопоставимо большее. Это было так правильно, что в моей телесной оболочке исчезли все эти досадные ограничения вроде жалости или злости – они только мешают. Последнее, что оставалось, – любовь к матери, я решил оставить это чувство себе. Волевым усилием я остановил падение звезд и понял, что способен теперь делать не только это. Да вообще-то я способен теперь делать все что угодно. Надо только правильно распорядиться этим, большая ответственность – сохранять Вселенную в целости и сохранности.
Я бросил все. Призвать в армию меня пытались, но врач забраковал – сказал, что у меня какое-то там заболевание и оружие мне давать нельзя. Смешной дядька, зачем мне оружие, если я сам – пуля и лекарство, альфа и омега, жизнь и смерть. Мне не сразу поверили, конечно, даже в больницу положили «на экспертизу». Эксперты долго со мной разговаривали, изо дня в день. Особенно один – был там, помню, парень, татарин, худощавый и спортивный, в очках, очень интеллигентный, вежливый. Все расспрашивал меня, как именно я Вселенной управляю. Однажды, помню, он ко мне пришел утром, весь такой подтянутый, говорит:
– Доброе утро, Виктор, как самочувствие?
– Нормально все, доктор, вы только попозже зайдите, мешаете.
– А чем вы заняты? – вежливо поинтересовался он.
– А вы идите, на градусник посмотрите и все поймете.
Он так и не понял, что я топил полярные шапки, чтобы обеспечить водой Африку. Таблетки мне хотел выписывать, но я их выплевывал по-тихому в унитаз. Хороший он парень, только приземленный. Собственно, по сравнению со мной все приземленные, что поделать.
После госпитализации я вернулся домой к маме. Она нервничала – сын внезапно запирается в комнате, не выходит, не ест. Я ей объяснил как мог, что к чему. Плакала долго – ну да ничего, сжилась как-то. Шло время. По человеческим меркам довольно прилично прошло, несколько лет. И вот в один прекрасный день Бог вернулся.
Я спал дома, мне снились другие миры, там шли войны между инопланетянами и я, как всегда, пытался примирить враждующих. Но вдруг в мой сон властно вторгся Глас. Это был именно Глас, а не какой-то там голос. Он потрясал корни гор, сдвигал планеты с орбит, в моей голове это было новым Большим Взрывом – я чувствовал, как в мозгу начали зарождаться новые галактики. Глас сказал: я молодец, все правильно делал, и спасибо мне за то, что сохранил Космос в равновесии. Но теперь Он, Истинный, продолжит этот труд, а я буду его правой рукой, ибо доказал я, что способен. Одну мелочь нужно сделать – устранить мою последнюю привязанность, чтобы я стал свободным и мог выносить приговоры, казнить и миловать беспристрастно. Устранить мою любовь к матери.
Я плакал во сне, просил, умолял – Он был непреклонен. Когда я проснулся, была надежда, что это всего лишь сон и все пройдет. Но в голове поселился Шептун – голос вкрадчивый, тихонько говоривший мне, что я должен делать.
– Вставай, вставай, вставай, молодец. Одевайся, одевайся, одевайся, молодец. Иди в ванную, в ванную, в ванную, молодец…
Все утро он диктовал мне, что делать, и я не мог сопротивляться. Он не просил ничего особенного, называл самые обыденные действия, простые, я бы и так их сделал. Но Шептун не отставал и лез, как туман в щель под дверью, в мой разум, который я по глупости уже считал самым могучим и неприступным во Вселенной.
В какой-то момент он приказал мне молчать, и мой рот был запечатан. Сказал идти на кухню – я пошел. Сказал взять нож. Я начал плакать, не мог открыть рот, пытался выплюнуть Шептуна, выдохнуть его, убрать из головы, но только исходил слюнявой пеной, сжимая старый кухонный нож в руке. Я упал на колени, уперся руками в протертый линолеум. В кухню вбежала взволнованная мама. Мамочка моя… Единственная, кому я нужен, единственная, кто меня любит. Мама, которая гладила меня по голове и давала копченую колбаску. Мамуля моя…