И это только один пример. А друзья по армии? Все же в разводе! Какой-то просто ажиотаж, очевидно связанный с пропагандой свободолюбия и одноразовых вещей. Не получились отношения — на мусор, как вещь.
Вот у моих родителей, один раз и навсегда, даже несмотря на то, что у матери второй брак. С отцом они почти тридцать лет вместе и это вам не развод после свадьбы. Это серьезно.
И сколько бы они не ругались — не важно, что происходило это чаще всего в шуточной форме — они никогда и не подумали бы о разводе.
Вот и сейчас отец мешает матери готовить, стоя сзади на кухне и что–то шепча на ухо. Как пацан в пубертатный период, честное слово.
— Прохор, прекрати тереться об меня. Сейчас придет Артем, а он всегда голодный, — беззлобно ворчит темноволосая Олеся Романовна. Она помешивает, судя по муке. витающей в воздухе, вручную слепленные пельмени.
— Я тоже, любимая, всегда голодный, — произнес батя таким приторно сладким тоном, что меня чуть не стошнило. Особенно когда он положил руку ниже спины и сжал.
— Пап, ну серьезно? Тебе же шестьдесят, сколько можно? — привлекаю я к себе внимание, чем пугаю маму. Она вскрикивает, вскидывает руки и летит ко мне, прижимаясь своим маленьким пышным телом.
— Ну, слава богу, и это спустя неделю после приезда! — журит меня мама и тянется расцеловать щеки, обдавая запахом уюта и тепла. Мне всегда казалось, что даже если на улице дождь и слякоть, у нас дома свое собственное солнце.
— Между прочим, мужчина может до конца жизни… — дергает бровями отец и жмет мне руку, а затем, немного подумав, крепко обнимает. Кроме того, постучав по спине. Обычно он более сдержан в чувствах, но мы не виделись целый год.
— Между прочим, здесь дети, — слышу строгий высокий голос и оборачиваюсь. Маленькая копия мамы, только худая, как жердь. Десятилетняя Лилия. Улыбаюсь во все свои тридцать (пару зубов после пыток еще не вставил) и раскрываю объятия.
— Артем! — кричит она и запрыгивает на меня.
— Ты даже подросла.
— А ты постарел, — смеется она от моей щекотки и шепчет. — Они друг от друга почти не отлипают.
Еще некоторое время мы общаемся с семьей, скорее рассматривая друг друга, сильно соскучившись. Но и слова Лильки из головы не выходят, порой напоминая собственные мысли.
Глава 9.1
Не смотря на уют в доме, на его красоту и гостеприимность, в какой-то момент чувствуешь себя здесь лишним. Это еще с детства повелось. Мама с отцом, словно живут в своем мире, зная какую-то тайну, недоступную для других.
Нет, родоки они классные. Претензий нет. Может быть, где-то даже слишком идеальные, не смеющие даже и подумать о том, чтобы накричать или раздражаться.
Они помогали развивать именно те увлечения, что были нам с братом близки, особо никогда не давили. Твердость характера отца весьма гармонично сочеталась с мягкостью матери, но ощущение некой отчужденности присутствовало всегда.
И это чувствовали и я и Вова, и теперь вон и Лилия, ковыряющая салат, это ощущает. Наверное поэтому, как только появилась возможность смотаться из дома, я это сделал.
Военная карьера меня всегда привлекала, и уже в пятнадцать я уехал в Суворовское училище. Причем, почти в тоже время, что и Вова, который отправился покорять зарубежные биржи и попал в небезызвестную сотню Форбс.
— Как там дела с этой… — выразиться мне помешал взгляд матери, каким она меня награждала за любое при ней ругательство. — Профурсеткой.
— Она мужика себе завела, — ответил за мать сам Вова, зашедший в большую светлую столовую, увешанную семейными фото, сквозь двустворчатые двери. Они вели на большую веранду. Дом недалеко от Москвы принадлежит нам еще с тех пор, как отец был холостяком. Кучу раз отремонтированный маме он был бесконечно дорог, и уезжать отсюда в город она категорически зарекалась.
— Неужели ты не можешь ей пригрозить или откупиться.
— Она хочет половину имущества, — потер он свое бледное, осунувшееся лицо и убрал со лба черные волосы. — А доказательств ее измены нет.
— Она совсем охуе…
— Артем! — прикрикивает мать, а Лиля хихикает в кулак.
— Разберусь, не парься, — отмахивается старший брат, стряхнув с себя пиджак и залпом выпивает рюмку водки. Я за ним. — Лучше рассказывай, где был в этот год. Это всяко поинтереснее, чем мои склоки с этой тварью. Как в Мексике бабы?
— Вова!
Мы с братом переглядываемся и усмехаемся, потому что научились отборным ругательствам у отца, на которого мать ни разу не решилась повысить голос. Тот мне подмигивает и снова тянется к матери, касаясь губами ее шеи.