Я не видела в этом человеке ни стиля, ни щегольства.
По-моему, он выглядел нелепо.
Здесь я расхожусь во мнении с остальным миром. Когда миру преподнесли Йена, люди увидели гения в дорогой английской упаковке. Популярность и «трендовость» выпускника одной из лучших британских частных школ, окончившего Оксфорд и престижный курс Йельского университета с дипломом магистра изящных искусств, автоматически обеспечили Рис-Фицсиммонсу доступ в эксклюзивные нью-йоркские артгалереи. Началась нескончаемая череда выставок, распродаж, восторгов прессы и торжественных мероприятий в честь талантливого скульптора. У Йена были правильные друзья и правильные коллекционеры. Он ни разу не получил неблагоприятного отзыва в прессе, отличался фотогеничностью, сиял приветливой улыбкой, а за его высказываниями закрепилась слава тонких блестящих афоризмов. Таким Йена видел весь мир.
В моих же глазах Рис-Фицсиммонс символизировал лишь направление в искусстве, которого я не понимала, и сам по себе он был причиной, делавшей моего неуравновешенного босса еще более неадекватным. Конечно, скульптуры Йена радуют взгляд, выполнены на высоком профессиональном уровне, вызывают у зрителя ощущение счастья, но ведь должно быть что-то еще! Взять Пикассо, Матисса, Моне — здесь все ясно: кубизм, фовизм, импрессионизм. Характерные особенности, которые можно отметить и дать им четкое определение. В работах Йена ничего такого не было. Я не ощущала восторга и не могла проникнуть в суть замысла мастера. Его скульптуры оставляли меня равнодушной и даже вызывали подозрение, что Йен — не более чем ловкий мистификатор.
— Да, благодарю вас, и в самом деле именно удачная расстановка обеспечивает выгодный контраст. Меня всегда заботило взаиморасположение скульптур, — долетела до меня фраза Йена, беседовавшего с одним из крупных клиентов нашей галереи.
Браво, Йен, давай-давай окучивай! От фотовспышек у меня закружилась голова. Отступая в кладовую, я успела заметить, как широко улыбавшийся Дик отсалютовал Йену бокалом с шампанским в безмолвном восторженном одобрении.
Я плотно прикрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, держась как можно дальше от сумки с «ошибочными» конфетами и думая о Йене, его уверенной манере держаться, серьезности и смелых амбициях. Когда меня впервые представили Рис-Фицсиммонсу, гений был в ярко-оранжевых штанах. Я решила — гей. Виктор отрицательно покачал головой: просто англичанин.
Прикрыв глаза в полумраке кладовой, я ждала, когда закончится вечер. Послышался голос Джорджа Ореганато, артдилера соседней галереи, — он спрашивал, где я. Выглянув, я увидела, что Джордж уже направился дальше. Я вышла в павильон и замерла, скрестив руки на груди с самым неприступным видом, призванным отпугнуть многочисленных посетителей, задающих вопросы о смысле скульптур Йена. Бездумно глядя в коридор между павильонами, я слышала, как Дик расписывает поистине замечательный вклад в современное искусство — скульптуру «Без названия: алое и синее». Я всматривалась изо всех сил, пока контуры не начали расплываться, и гадала: неужели это может быть правдой? Если люди заявляют — это прекрасно, действительно ли это становится прекрасным? Насколько серьезно нужно относиться к тому, что говорят другие? И к тому, что нас учили думать и чувствовать?
К реальности меня вернули слова Александры Уэншмидт, дилера из соседнего павильона. Она спрашивала у Дика, почему на сей раз в вазе лежат конфеты «Риз» обычного размера, тогда как раньше каждый год, насколько она помнит, у него имелись мини-шоколадки? Не оборачиваясь, я спиной ощутила прожигающий насквозь взгляд маленьких, блестящих, бездушных глаз начальника.
— Последствия халатности одной из сотрудниц, — сказал Дик. Причем, уверена, он выразительно округлил при этом глаза. — Ужасно, не знаю, что и делать!
— Как вы, должно быть, расстроены! — с сочувствием воскликнула Александра. Казалось, босс заплатил этой женщине за представление безумной драмы, которую сам же и сочинил.
— Еще бы не расстроен, — хмыкнул шеф и тяжело вздохнул: — Расстроен до глубины души. Просто убит.
Глава 7
Йен Рис-Фицсиммонс — наш большой проект
Делать деньги — искусство, творить — тоже искусство; но успешный бизнес — лучшее из искусств.
— Джейн Лейн.
— Джейн! — сказал Дик неожиданно любезно. Такой тон предназначается для Йена и людей, заинтересованных в приобретении скульптур этого гения. — Не могла бы ты подняться ко мне в кабинет? Пожалуйста! — поспешно добавил он почти без паузы. Подобные речи в устах Дика — эквивалент четверного «акселя»: сложный и очень редко исполняемый элемент. После выставки прошла неделя, шеф ни разу не дал мне даже символического поручения и вообще не заговаривал со мной.