Может быть, это Олаф своим примером злонамеренно совратил Аллена с Харальдом? Тем более что он явно попустительствует взаимным гомосексуальным привязанностям обоих друзей. «Барсук так смешно смутился, когда Харальд сначала не обратил внимания на вытертые старые джинсы, которые дал ему поносить Олаф с условием, что если он их потеряет или порвёт, то лучше бы ему тогда притвориться кем-нибудь совсем другим в чужой стране. Но ему хотелось, чтобы мы их носили.
– Но мы же понимаем, – сказал Харальд, да так серьёзно.
– Надеюсь, – сказал Олаф. – Очень не хотелось бы, чтобы только мы с Барсуком понимали, что здесь происходит».
И не в скаутском ли походе была разбита палатка, внутри которой находились Харальд с Алленом, когда снаружи хлестал дождь?
«– Круче не бывает – сказал Харальд. – Долой одежду.
– Мы задубеем.
– В сухое, в смысле, пока баиньки не свернёмся. <…> Носки.
– Что там с носками?
– Над фонарём развесить. Сначала понюхать. Я твои, Олаф так и делает.
– На. Чёрт возьми, ты в самом деле как Барсук.
– Славно. Штука в том, чтобы узнать человека, который нравится. Олаф говорит о тайных запахах не для всех. Рубашку.
– А это меня не вгонит в краску?
– Всё сиренью пахнет.
– Жасмином. Маслом для тела, после ванны. Чтобы кожа не пересыхала и не чесалась.
– Какой ты всё-таки ещё младенец. Трусики.
– Трусики. Дай снять сначала. А я у тебя тоже должен? И если я нюхать буду, то что мне вынюхивать? <…>
– Олаф нюхает, чтобы себя с ума свести, как он говорит. Но он мило с ума сходит для начала. И балда у него встаёт, все двадцать сантиметров.
– А потом что?
– Слушай, какой дождь».
Похоже, состав преступления налицо. Но дело, однако, в том, что Олаф менее всего демонстрировал свою гомосексуальность скаутам с гетеросексуальной ориентацией. Читатель может судить об этом из текста новеллы: «Беньямин спросил о Польше, о фашистах, о войне. Уге спросил, почему небо синее, а самое синее – в августе. Расмус <…> попросил Олафа снова рассказать им о внутренних органах девчонок, и о том, что именно там происходит. Исаку хотелось побольше послушать про ребят в Дюссельдорфе, которые заправляли велосипедной мастерской, плевать хотели на любое начальство, заклятые враги капитализма, про семью и девчонок».
При выяснении природы гомосексуальной активности Харальда и Аллена, ссылки на Олафа ни причём. Все трое – «ядерные» гомосексуалы, характер ориентации которых сложился в ходе половой дифференциации их головного мозга ещё в утробах их матерей. Тем ценнее их поддержка друг друга; они не чувствуют себя изгоями и, став постоянными партнёрами, могут не искать встреч с незнакомыми геями.
Это крайне важно для Аллена. Очень уж высока его врождённая эротичность; он слишком озабочен тем, чтобы все вокруг видели какой он симпатичный паренёк. Вот, скажем, его приготовления к свиданию с Харальдом в Ботаническом саду. «Аллен сорвал голубой галстук, который мама заставляла носить под цвет глаз, и сунул в ранец. Стащил через голову рубашку, заменив её на серую футболку из ранца. Потом сменил короткие штанишки на совершенно коротенькие, молния которых даже не застёгивалась до верха.
– И с босыми лапами? – спросил Барсук.
– Да, друг Барсук, и без трусов. <…>
– Ах, какой красавчик – для мальчишки…».
Словом, Аллен делает всё, чтобы выглядеть, по его понятиям, как можно более сексуальным. Предназначается это, разумеется, в первую очередь для Харальда, но Аллен не упустит и любой иной возможности, чтобы убедиться в собственной сексуальной привлекательности. Он примет такие доказательства от кого угодно, лишь бы этот любой ему самому казался симпатичным. Когда Аллен выходит «на охоту», выражение его лица теряет прежние ангельские черты: «По тропинке, извивающихся среди голубых лилий и высокого кустарника, Аллен, глаза предположительно угодливы, губы надуты в догадках, с незастёгнутой ширинкой, словно собирается пописать» . Даже не скажешь, что этот двенадцатилетний мальчишка совсем ещё недавно краснел, когда Харальд нюхал его рубашку. А парней, готовых на него клюнуть, хватает с избытком. Вот, скажем, балтийский матрос:
«Незнакомец напротив Аллена был светловолос и подтянут. От напряжённого взгляда голубые диски его глаз, казалось, слегка косили. Рукава рубашки закатаны выше локтей. Джинсы смяты в паху и у колен. Лет двадцати, дружелюбен, сделано в Скандинавии».
А вот и явная попытка соблазнить сверхэротичного Аллена:
«Молодой человек, словно свалившись с неба на траву розенборгского дёрна, лежал, раскинув руки и ноги, рубашка свёрнута под головой, джинсы расстёгнуты, трусы спущены на бёдра». <…> Пёс-призрак не замедлил сообщить об этом Аллену:
«– Нами любуются.
– Мною, точнее говоря. <…>
– Тебе не кажется, что твой воздыхатель грубоват – из доков Кристиансхавна, что скажешь?
– Скажу, что так оно и есть.
– Грязь под ногтями. Но симпатичный. Вдоль носа – плоская косточка, спускается отвесно оттуда, где почти сходятся его бронзовые брови, до самого квадратного кончика».
Своеобразный внутренний диалог, учитывая двенадцатилетний возраст Аллена!
Такие гомосексуальные подростки как он, нуждаются в половом воспитании больше, чем кто бы то ни было. Но кому можно доверить подобную миссию? Священнику, который, запугивая Аллена греховностью его поведения, ввергнет его в тяжкую невротическую реакцию? Родителям, которые пока что пребывают в спасительном неведении по поводу сексуальной ориентации их любимого сына?
Гай Давенпорт, которого критики обвиняют во всех смертных грехах и явно относят к разряду «мешуга», пытается ответить на этот вопрос притчей «о Товии, Архангеле и рыбе».
В библейской «Книге Товита» речь идёт о праведнике, увезённом в плен в Ниневию. Там его братьев-иудеев подвергали злобным гонениям, причём под страхом смерти запрещали погребать казнённых согласно религиозному ритуалу. Благочестивый Товит, пренебрегая опасностью, хоронил тела мучеников; он тратил свои скудные средства на помощь всем нуждающимся и, в конце концов, сам впал в полную нищету. Ко всем своим бедам он ещё и ослеп.
Товит молит Бога о близкой смерти, но прежде ему надо позаботиться о собственном сыне Товии. Отец посылает мальчика в далёкую Мидию, где у него остались кое-какие сбережения. В долгом и опасном пути Товию сопровождают его верный пёс Нимврод и некий Азария. В волнах реки Тигр мальчик вступил в бой с напавшей на него огромной рыбиной; он вышел из схватки победителем и вытащил свою добычу из воды. Азария велел Товии вырезать желчный пузырь рыбы и взять его с собой.