Переглядываемся с Викой. Как бы мы ни ругались, но от Ксюшиных диких заявлений у нас одинаковые круглые глаза. Может, она прикалывается?
Девушка пьет кока-колу. Роется в кармане и достаёт пачку сигарет.
- А у нас все забрали, - Вика с завистью провожает взглядом чужие пожитки.
- Меня знают, - Ксюша отмахивается. - Пару раз в неделю стабильно здесь ночую. Поэтому поблажки. Будешь? - передаёт мне газировку.
Жму плечами. Делаю несколько глотков. Давлюсь и выплевываю все на пол:
- Это что, коньяк?
- Коньяк? - Вика подается вперед. Азартный охотник, словивший дичь.
- Ага, - Ксюша хихикает. - В прошлый раз с водкой сидела. Выглядело будто воды налила просто. Воду можно, попить. Долго ведь держат. Вот они понять не могли, почему меня все косит, и косит. К утру, когда конвойные приехали, лыка не вязала. Смешно?
- Ну-ка дай, - Вика тянется к кока-коле, как к спасению.
- Напоминает алкоголизм, - закручиваю крышку и качу бутылку в её сторону.
- Стресс, - спорит она.
- Каждый день, - соглашаюсь.
- Олеся, отвали.
Ксюша расшатывает железную решётку. Кричит через прутья:
- Старшой! Мне в туалет надо.
Она просится уже второй раз, хотя её только привели. Поразительная наглость. Открывать не торопятся. Вика булькает коньяком. С сожалением оглядывает пустые запястья:
- Будешь покупать мне новые браслеты.
- Может, они вернут, - сама жалею, что влезла. Вика не заслужила все таки этого. С её любовью к украшениям. Ткнула ей в самое слабое место. Третьих в нашу ссору приплела, и какая-то левая баба теперь красоваться будет.
- Побрякушки не вернут, - качает головой Ксюша. - Вам повезло, что простигосподи в другой камере. А то бы они заняли лавки.
- А мы?
- На пол.
Выдыхаю. Шикарно. Тут и на деревяшке этой удобств ноль. И очень душно, даже втроём. И холодно. А коротать время с теми милыми женщинами, ну никак нет желания, чур меня.
- Ну, чего опять? - по ту сторону решётки вырастает человек. Гремит ключами. - Кому ещё надо в туалет?
- Не надо, - говорим с Викой одновременно.
Видели уже. В конце узкого коридора, с дырой в двери и без защёлки. Нам сказали, что там курить можно. Вот это сервис. Лови момент, на халяву же - Ксюшина стратегия.
Жаловалась раньше на соседей? Воистину, все познается в сравнении. Любу расцеловала бы щас. И сыночка ее.
Прислушиваюсь к хохоту за стеной. Мда, некоторым все нипочем, счастливые люди, везде найдут веселье. Кажется, где-то далеко звучит папин голос. Напрягаю уши. Спрашиваю с надеждой:
- Там мой папа приехал?
Парень, прислонившись к стене, роется в телефоне. Игнорирует.
Обиделся, может. Я ему в кабинете столько раз нагрубила. Но с нами как с преступниками обращались. Тот, который за столом сидел - пофигист, а этот молодой деловня, как сто китайцев. Я отказывалась паспортные данные назвать, а они так довольно хмыкнули: ну и ладно, все равно по отпечаткам пробьем.
А откуда у них мои отпечатки, если их никогда не снимали. Это вон у Антона кучу раз.
Интересно, как там парни. Сережа сказал: у Лесенки низкое давление, ее нельзя в камеру, сжальтесь. Если бы он еще не матерился при этом, строгость, может, и смягчили бы, а так их с Антоном скрутили и в другой коридор увели. Отсюда даже не слышно, что там творится. Может, у них второй раунд по боям без правил.
А я послала его ко всем чертям. Со злости. Это же из-за них нас забрали. Тупая ситуация, последние слова не такими должны быть.
Но, значит, есть шанс выбраться живыми, да-да.
Сказать, что все равно его люблю. И я не права, бла, бла.
Возвращается Ксюша, и нас снова запирают. От грусти и скуки пьем её коньяк. Вика больше всех старается.
- Папа Вася в шоке будет, - отбираю у нее бутылку. Пью сама. Наверняка какая-то паленка. А ещё и отжали у бедной Ксюши. Нехорошо. Ну ладно. Мы с Викой теперь обе Купитманы, престарелые кудрявые венерологи-бабники. - Приедет за дочерью, а она в дрова.
- Папа Влад тоже до потолка не запрыгает, - она обувается. Прохаживается по заплеванному полу, расставив руки в стороны. - Вжух, полетели, - изображает самолет.
- Вик, криво.
- Ксюш, криво?
Ксюша моргает. Уже спрашивала, откуда мы знакомы. На случайных людей не похожи, слишком много знаем друг про друга. На подруг тоже, ни одной фразы без ехидства. Ну и не враги точно, для этого надо больше ненависти, а мы уже остыли.
Считаю минуты до утра, а кто-то так же годы считает ведь, бр-р-р.
Е, е, е, это Олеся, и вот щас я в тюрьме. Я не буду бить купола на спине, и не жду передачек извне, выпустите, хватило вполне, вижу рассвет в окне, пора, пора, мы на дне, помогите мне,