-Это я-то сплю?
-Спишь, спишь. Сладко так посапываешь, кайфуешь.
- Ну, ри скни разбудить, - усмехнулся Эдик. - Только лоб расшибёшь.
-Не говори гоп, пока не перепрыгнул .
К ним подъехала Мария.
-Доброе утро, мальчики. Идите, покушайте.
-Здравствуйте. Как спалось?
-Чудесно!
-Я рад за вас. Великолепно смотритесь. Скажи, Эдик, хороша, а?
-Ничего.
-Эх, ты чурбан ты неотёсанный! "Ничего". Ты посмотри в глаза. Это же море в бархатный сезон! Хочется нырнуть и утонуть, раствориться в этом блаженстве. А ты - "ничего".
-Полно вам, Женя... а то я как масло начну таять.. . - Мария зарделась, смешно, по-девчоночьи фыркнув, тронула лошадь.
-Едем Эдик. Взбодрись: чудо начинается!
-Ага, а ты Иисус Христос.
-Назови хоть горшком, только в печь не ставь. Эх, я люблю тебя жизнь, и надеюсь, что это взаимно!
Эльвира уехала в село, а Женя и Эдик отправились в ущелье. Раздевшись до плавок, они часа два колдовали над запрудой - получился роскошный бассейн. Берега усыпали цветами. Обновили, частично расширив шалаш, нарвали травы, уйму цветов и устроили "ложе Любви".
Эдик оживился, мрачность исчезла без следа, он всё время что-то бодренькое напевал.
-Слушай, Жень, если батя вернётся к жизни, я готов всю жизнь быть твоим рабом,- сказал вдруг Эдик, когда они возвращались.
-Всю жизнь мечтал стать рабовладельцем.
-Я вполне серьёзно.
-Я тоже. У меня будет только одно условие к тебе.
-Не пить?
-Это само собой. Я о другом. О козочке...
Эдик дёрнулся, точно под ударом кнута, остановил лошадь.
-Мать сказала?
-Да. Если сам не справишься, ты скажи. Поможем. Я понимаю: это не легко.
Эдик горько усмехнулся, тронул лошадь.
-Что т ы можешь понимать... Через это надо пройти. Через армию... и что там творится с теми, кто не может сразу бить в морду...
-Это осталось в прошлом. Плюнь и забудь. Живи сегодняшним днём. И радуйся.
-Хэ, легко сказать - плюнь. Как?
-Вот так, - Женя сплюнул через плечо. - Не скули, Таня тебя быстренько пробудит.
-Это ещё что за птица?
-Не птица, а женщина.
-Может, сначала иначе... это... словами, что-ли...
-Эту станцию ты уже проехал. Теперь только прыгать в воду и плыть, плыть...
-Не боишься, что утону?
-Таня не даст.
-Таня, Таня... Это Чешкова что-ли? Так она ж б...
-Значит, мастер в этом деле. Что тебе и надо. Ещё в древности мудрец ы советовали будить таких, как ты, с помощью жриц любви. Ну, как? говорить мне с ней?
Эдик помедлил с ответом, затем махнул рукой:
-А, чёрт с тобой. Помирать, так с муз ы к о й.
-Не верно. Жить с любовью! И с муз ы кой, разумеется. Вивальди, Моцарт, Скрябин. Можно эстрадную.
-Том Джонс, Демисс Руссос.
-Годится. Всё годится, что гонит прочь скуку, хандру.
Во дворе на брёвн ы шке сидел Фёдор Матвеевич, тщательно в ы бритый, и неизменно дымил трубкой. Чуть в стороне от него стояла коробка из-под телевизора, в ней пищали утята. Над коробкой склонилась Эльвира, сыпала понемногу рубленое яйцо и весело смеялась.
-День добрый, Евгений. Эдька, привет. Евгений, я в обиде на тебя. Эльвира, отойди подальше, я счас матом буду ругаться.
-Ругайся, что я не слышала.
-Не перечь деду! Вертихвостка . Сказано уйди, значит, уйди.
-Подумаешь, - Эльвира озорно стрельнула глазами в Женю.
Когда Эльвира скрылась в доме, дед сердито выбил трубку о торец бревна.
-Ты зачем, Евгений, обратился к этой лахудре, мокрощелке? Ты что, на нас не надеешься? Или меня хошь поставить рядом с этой...? Она ж прости господи, блядёжка первостатейная... что ж получается, Евгений? Как же такое может б ы ть? Святое, можно сказать, дело делаем, и... блядёжку вплетаем...
-Можно отвечать? Во-первых, Фёдор Матвеевич, кто она, не нам судить: мы над ней не держали свечку. Вот вы господа упомянули, а он сказал, устами своего сына: "Не суди, да не судим будешь". Во-вторых, можете не считать Таню человеком, пусть она для вас, как... навоз, к примеру. Ч то вы делаете с навозом? Что?
-Что, что, ясно дело - удобрение, что б хорошо росло в огороде.
-Вот и я беру удобрение, что б росло хорошо.
-Получил, дед! - рассмеялся Эдик, давясь дымом.