Вместе с тем Секст нередко настаивает на апорийно-сомневающемся характере пирронизма, который заключается не только в воздержании от высказываний о природе вещей и постоянном ее наблюдении, но и в том, чтобы постоянно подвергать сомнению самого себя. В самом начале «Положений» Секст заявляет: «Ни о чем из того, что будет высказано, мы не утверждаем, будто оно обстоит во всем так, как мы говорим, но излагаем повествовательно каждую вещь согласно с тем, как это ныне нам кажется»[9]. Это означает, что даже высказывания, которыми Секст указывает нам способ преодоления растерянности и тревоги, вызванных множественностью и противоречивостью вариантов восприятия вещей (например, в выводе о том, что любая вещь сама по себе «и является, и не является» такой, какой мы ее воспринимаем), всегда должны сопровождаться выражениями «по-моему» или «мне кажется», причем их следует понимать не в утвердительном смысле («мне кажется верным, что»), а в качестве простой констатации или «признания» личного впечатления.
Только таким образом можно было избежать того, чтобы пирронизм стал догматической философией, подобно другим, или самой настоящей школой (хотя бы и только жизни), которая, категорически отстаивая свои позиции и одновременно заявляя, что не может этого сделать, противоречит сама себе. Секст поясняет, что, «подобно тому как очистительные лекарства не только избавляют тело от соков, но вместе с ними выгоняются и сами», его опровержение догматических теорий (к примеру, о существовании критерия истины) покидает разум, одновременно увлекая за собой болезнь догматичности, в которую так легко впасть любому из нас.
Возникает вопрос, зачем Секст все это утверждает, если то, что он утверждает, является лишь плодом его личных впечатлений или подлежит самоустранению. Ответ, который можно вновь найти в конце третьей книги «Положений», заключается в том, что лечить любого, кто страдает болезнью поиска истинной природы вещей, Секста побуждает чувство благосклонности, которое вызывает в нем человек. Ибо когда действуют прописанные им лекарства – проявление скепсиса и воздержание от суждений, – они устраняют растерянность и тревогу, порожденные множественностью и противоречивостью вариантов восприятия вещей.
Чувство благосклонности, которое Секст испытывает по отношению к роду человеческому, можно включить в ряд «неизбежных привязанностей». Фактически он признает существование чувств, эмоций и реакций, которых никто не может избежать. Испытывая их, невозможно оставаться полностью бесстрастным, к чему, по имеющимся свидетельствам, стремился Пиррон. Однако, воздерживаясь от суждения о вещах, от которых зависят эти чувства, можно избежать их чрезмерного воздействия, то есть испытывать умеренное чувство, которое Секст называет метриопатией (μετριοπάθεια). К числу состояний, которых невозможно избежать, относятся, например, чувство холода, голод или жажда. Мы в любом случае подвержены воздействию этих ощущений, но переносим их лучше, если не отягощаем их суждениями (другими словами, не считаем их злом как таковым); более того, с определенной точки зрения даже холод, голод и жажду можно считать благом, поскольку они необходимы человеку для выживания. Поэтому скептик, как и все остальные, испытывает холод, голод и жажду, но относится к ним более уравновешенно:
Мы не думаем, однако, что скептик вообще не подвергается никаким тягостям, но, говорим мы, он несет тягости в силу вынужденных [состояний]; мы признаем, что он испытывает иногда холод и жажду и другое тому подобное. Но обыкновенные люди охвачены при этом двояким состоянием: самим ощущением и не меньше еще тем, что они считают эти состояния по природе дурными. Скептик же, отказываясь от предположения, что каждая из этих вещей дурна по самой природе, отстраняет их от себя с большим спокойствием, [чем другие][10].
Даже смерть, утверждает Секст, не может считаться абсолютным злом, потому что в некоторых ситуациях, например в случае серьезного заболевания, она способна стать освобождением. Мы можем сделать аналогичный вывод о том, что даже если вы подвергаетесь насилию или угнетению, стремление не поддаваться страху и гневу, как бы тяжело это ни было, может помочь им противостоять. Точно так же приятные ощущения и эмоции (например, вызванные вкусной едой или влюбленностью) являются «неизбежными привязанностями», но вкусная еда может приносить вред, если становится целью всей жизни, а одержимость любовью способна приводить к трагическим последствиям.