– Зачем я так оделась? У меня такой вид, словно я собираюсь на похороны.
– Линдсей, вы замечательно выглядите. А серьги просто очаровательные. Это подарок Женевьевы?
– Да. Джини подарила их мне на прощание – перед отъездом в Нью-Йорк. Я… у меня от них болят уши. Может быть, лучше снять?
К удивлению Кати, Линдсей так и поступила. Она торопливо, нервным движением сорвала серьги и спрятала их в карман. На лестнице уже были слышны шаги. Линдсей села, потом снова встала.
– Ненавижу знакомиться с новыми людьми. Я всегда так нервничаю.
Итак, Линдсей снова отвлекает внимание, поняла Катя. Она нервничает не из-за того, что предстоит встреча с незнакомым человеком, а из-за Роуленда. К тому времени, как дверь открылась и зазвучали приветствия, Линдсей уже возилась с новой бутылкой шампанского, проявляя типично женскую неловкость. Поэтому Том и Колин Лассел сразу же затеяли спор, и Колин стал доказывать, что лучше всего потрясти бутылку, а Том стал утверждать, что в таком случае половина шампанского пропадет, и в это время Роуленд поцеловал Линдсей в щеку, спокойно взял у нее из рук бутылку и без шума и суеты открыл шампанское.
– Мне кажется, кофе был бы более уместен, – сказал он, покосившись на Колина. – Черный кофе, и покрепче.
– Нет, нет, нет. Худшее, что можно придумать. – Колин уже устроился на диване. Он снял черные очки и оглядывал всех присутствующих с искренним восторгом.
– Том, у вас бывает похмелье? А у вас, милая девушка? Когда я здесь учился, я три года страдал похмельем. Алка-Зельцер, степная устрица – все это нисколько не помогает. Лучшее лекарство – розовый джин, хотя бокал шампанского тоже замечательно. Спасибо, Линдсей. Шампанское успокаивает желудок, прочищает мозги и напоминает ногам, как надо ходить. – Он неуверенно взглянул на Линдсей поверх бокала.
– Мы с вами говорили по телефону вчера?
– Да, прошлой ночью.
– Ну, да, я так и думал. Просто… видите ли, мне надо было отпраздновать одно событие. А потом Роуленд на рассвете начал барабанить в дверь, вытащил меня из постели, заставил собирать вещи. Я все спрашивал его, почему такая спешка. Еще два часа сна, и я был бы свеж, как роза. А так я все еще чувствую последствия – в голове какой-то туман, память пошаливает. Поэтому я не был уверен… – Брови у него поднялись, и он устремил на Линдсей беспокойный взгляд невинных голубых глаз. – Надеюсь, я говорил достаточно разумно? Роуленд меня потом допрашивал, зачем вы звонили да что передавали.
– На самом деле я не передавала ничего важного. Я просто хотела узнать, когда Роуленд возвращается. Не беспокойтесь, пожалуйста. Я сама накануне была на приеме и знаю, каково вам теперь.
– На приеме? – Роуленд протянул Линдсей бокал с шампанским. – Тебе понравилось?
– Нет, там было ужасно. Это имело какое-то отношение к кинокомпании, которая называется «Дьябло». Новая компания Томаса Корта. Видите, Колин, какое странное совпадение. Вообще-то…
– Ты была там одна?
– Нет, я ходила с Марковом и Джиппи.
Шампанское, которое она выпила слишком быстро, придало ей смелости. Она села на вишневый диван рядом с Колином и стала расспрашивать его о Йоркшире. Через минуту Колин, который заметно пришел в себя, уже пустился в повествование, знакомое Роуленду до последнего слова. Когда Колин произнес «этот негодяй», Роуленд поспешно отошел в сторону.
Ресторан, в который они отправились все вместе, назывался «У Теннисона». Это было скорее большое кафе, ценимое студентами за то, что там подавали хорошие и дешевые итальянские вина и лучшие в Оксфорде гамбургеры. Народу было очень много. Приближаясь к столику, стоявшему в нише, отгороженной от остального пространства пальмой в горшке, Линдсей почувствовала, что уже выпила четыре бокала шампанского. И все это на голодный желудок. Она должна была сделать Роуленду признание, и это признание, которое она хотела сделать вчера по телефону, необходимо было сделать раньше, чем Роуленд окажется в Лондоне и поговорит с ее шефом, а своим другом и коллегой Максом Фландерсом. Линдсей чувствовала, что будет лучше, если она поговорит с Роулендом за ленчем в присутствии всех остальных. В этом – несколько трусливом – решении было одно несомненное преимущество: если Роуленд рассердится, а он наверняка рассердится, то в присутствии посторонних ему придется сдерживаться.
Соберись, уговаривала она себя, пока официанты суетились и ставили дополнительные стулья. И еще надо правильно выбрать, где сесть…
К сожалению, у Колина Лассела оказались свои соображения о том, кому где сесть, поэтому, пока Линдсей молча сражалась с пальмой, он уже привел свой план в исполнение. Том оказался во главе стола, рядом с ним Катя и Роуленд. Линдсей пришлось сесть напротив Роуленда, рядом с Колином. Роуленда эти приготовления, казалось, совсем не занимали, но каждый раз, поднимая голову, Линдсей встречала его взгляд. Делая признание, ей придется смотреть ему в глаза. Она обещала себе не тянуть время и покончить с этим как можно скорее – может быть, сразу, нет, лучше все-таки перед десертом. А пока не пить вина, совсем не пить – и как можно больше мучного, чтобы шампанское наконец улеглось.
– Ну вот, – продолжал говорить Колин, – Корт нанял целую команду частных сыщиков, потому что полиция зашла в тупик, а этот человек был очень изобретателен. Он звонил только из уличных автоматов или из других штатов.
– Какая подлость! – сказал Том. – Неужели они снимали «Смертельный жар», когда все это происходило?
– Это происходило до, во время и после, – утвердительно кивнул Колин. – Это началось примерно через два года после рождения их сына и, думаю, продолжается до сих пор.
– Ужасно. – Катя содрогнулась. – А этот человек угрожал им?
– Говорят, да. Не самому Корту, а Наташе и ребенку. Можете себе представить…
– Он как-нибудь называл себя? Почему его до сих пор не смогли выследить?
– Думаю, потому, что он слишком быстро перемещался. Да, он как-то называл себя, вероятно, вымышленным именем. Не могу вспомнить… Какое-то очень простое имя. А-а, кажется Кинг. Да, Кинг. Джон? Джек? Нет. Джозеф. Джозеф Кинг.
– Послушай, Колин, почему ты никогда мне об этом не рассказывал? – спросил Роуленд, метнув на Колина неприязненный взгляд. – Мы с тобой несколько месяцев только и говорили, что о Томасе Корте, и ты ни словом не обмолвился ни о преследовании, ни об угрозах.
– Я знаю. – Колин густо покраснел. – Мне и сейчас следовало держать рот на замке. Это все из-за похмелья. Забудьте все, что я тут наговорил. Возможно, это просто сплетни. Не стоит и говорить, что сам Томас Корт ни о чем таком не заикался. Мне сказал один из его ассистентов. О-о, еда! Я заказывал креветки. Роуленд, у тебя суп или салат? Линдсей, значит, салат ваш.
– По-моему, я заказывала спагетти.
– Нет, салат, зеленый салат.
Линдсей неохотно принялась за салат. Она наколола на вилку салатный лист и обмакнула его в соус, потом пожевала его и отломила кусочек хлеба. Она допила свою минеральную воду и, когда разговор возобновился, решила, что все-таки нужно выпить немного вина, тем более что Колин уже все равно ей налил. Она выпила стакан красного вина, и Колин снова его наполнил.
Вдруг перед ней появился гамбургер, хотя она не помнила, чтобы заказывала его. Линдсей чувствовала, что от ее храбрости не осталось и следа. Колин только что закончил очередной пространный рассказ, и в разговоре наступила пауза. Это был самый подходящий момент для того, чтобы преподнести сюрприз. На самом деле у нее наготове было несколько сюрпризов, но с остальными можно было и подождать. Она устремила взгляд на зеленоватый свитер Роуленда.
– Я уволилась, – проговорила она очень тихо.
Ее либо не услышали, либо не поняли, потому что никакой реакции не последовало. Линдсей кашлянула.