Выбрать главу

Мужчины, ожидавшие приема у моего кабинета, посматривали на него недоуменно, а потом, как по команде, все встали и пересели в другой конец холла. Как объяснил мне потом один из них, ему было даже противно находиться рядом с таким, как он выразился, «бесполым субъектом». Другой пациент объяснил нежелание сидеть с ним рядом тем, что он за ним должна была заехать его девушка, и он боялся, что она подумает, будто он «голубой».

Сам же переодетый пациент, слегка рисуясь, рассказал, что ему интересно попробовать себя в женской роли, и ему очень хотелось посмотреть, как к этому отнесется психиатр. К тому, что прохожие смотрят на него с презрением и отвращением, ругаются и обзывают его, он уже привык, и ему даже нравится шокировать окружающих своим экстравагантным видом. Именно с этой целью, как выяснилось, он и не бреется — чтобы издалека было видно, что это мужчина, переодетый в женскую одежду.

Но на меня ему не удалось произвести шокирующего впечатления, я и не таких видела, поэтому он был очень разочарован. «Ну, давайте, воспитывайте меня, говорите, что я «грязный извращенец», что я психически больной», — уговаривал он меня. А когда я рассмеялась и сказала, что он ещё инфантилен и обладает истерическими чертами личности, он очень обиделся, надул губы, как капризный ребенок и сказал: «Вот-вот, все вы, психиатры такие, вам лишь бы клеймо на человека навесить.» Чем уж ему так не понравилось мое высказывание, и почему он предпочел бы, чтобы я назвала его «грязным извращенцем», — в тот раз мне выяснить не удалось, так как он тут же встал с видом оскорбленного до глубины души человека и вышел из кабинета.

Каково же было мое удивление, когда спустя примерно полгода я вновь увидела его в своем кабинете, но уже в обычной мужской одежде, с обычной прической и без запаха дешевой парфюмерии. «Вы меня не узнаете? — робко спросил он. На самом деле я с трудом узнала его. Он выглядел подавленным и несчастным. Извинился за свое поведение в предыдущий визит. Я рассмеялась и ответила, что если бы обижалась на своих пациентов, то мне не стоило бы работать психиатром, — и мир был восстановлен.

Он рассказал о себе. Звали его Олегом. Мать — типичный «большой начальник» и партийный лидер, занимала какой-то руководящий пост в партийных структурах. Отец был типичным «подкаблучником», и по мнению Олега, именно мать своим деспотизмом свела отца в могилу, он умер в возрасте 39 лет от инфаркта.

С самого детства мать воспитывала сына, как муштруют новобранцев — сядь туда, не стой там, не сутулься, что ты стоишь, как болван, сколько раз тебе говорить, займись делом, — и тому подобное.

По её мнению, основная её задача — вырастить из сына «настоящего человека». Что уж она под этим понимала, — одному богу или только ей самой известно. Когда она начинала читать сыну нотации, он зажимал ладонями уши и начинал напевать любимую песенку из репертуара «Rolling stones», вначале про себя, а потом все громче и громче, так как он знал, что мать терпеть не может современную рок-музыку вообще, и в частности, именно этот ансамбль, который любил Олег. Это выводило её из себя, и она начинала топать ногами и кричать, чтобы он немедленно прекратил. «Ну слава богу, и ты заткнулась», — удовлетворенно отвечал ей «любящий» сын и уходил в свою комнату.

Потом Олег обзавелся аудионаушниками, и как только мать с недовольным видом входила в его комнату, чтобы сделать замечание или прочесть очередную нотацию, он тут же демонстративно одевал наушники и сидел, «назло» матери сделав выражение лица «клинического идиота», отбивал ритм ногой, подпевал, намеренно вскрикивая «козлиным голосом», а иногда «врубал музыку на всю катушку», и мать с перекошенным от бешенства лицом, пулей вылетала из его комнаты.

Олег с детства обладает некоторыми истерическими чертами характера. Он любит привлекать к себе внимание, чем угодно, даже экстравагантными выходками или одеждой, любит, когда вокруг «зрители». Он болезненно самолюбив и не переносит, когда задевают его самолюбие.

Эмоционально Олег незрел, инфантилен, но чрезвычайно высокого мнения о себе и своих способностях. Как все истерические личности, он переоценивает свои способности. Олег считает, что у него задатки великого актера (в чем уж они выражаются, я так и не поняла, так как даже роль женщины в первое свое посещение он не сумел сыграть достоверно), но не захотел участвовать в СТЭМе (Студенческом театре эстрадных миниатюр), так как, по его мнению, там собрались одни «завистники» и «бездарности», ему все равно бы не дали главных ролей, а второстепенные он играть не желал. В общем, жажда признания и никем не понятый и не признанный гений, — типичные черты истерической личности.