Энджи, которой на вид можно было дать шестнадцать, держалась так, будто половину жизни провела в кабинетах психиатров. Она ловко вписалась в кресло, стоявшее в моем кабинете, поправив спинку так, чтобы стало удобно. Многие подростки не были способны сделать этого даже на последнем сеансе. С моего разрешения она включила электрический чайник и заботливо выбрала травяной чай с фирменным названием «Смягчающий напряжение». Я почувствовала, что она готова почти ко всему, пожалуй, кроме того, о чем нам с ней предстояло разговаривать. Энджи налила чаю нам обеим, я поблагодарила ее, обратив внимание на интересный браслет на ее запястье.
— Это для безмятежности.
— Безмятежности?
— Да, браслет, все у нас в группе носят их. Они бывают разные: одни для созидания, другие для любви, третьи для силы ...
— А ты выбрала безмятежность.
— Странный выбор, да?
— Странный?
— Ну, да, учитывая мою ситуацию.
Я тоже так думала, но знала, что ей лучше сказать это самой.
— Ты хочешь рассказать об этом? — спросила я.
— Нет, но моя мама говорит, что должна. Полиция хочет знать подробности.
— Ты разговаривала в полиции?
— Да, но я совсем ничего не помню. Мне еще выворачивает все кишки.
— Что ты помнишь?
— Что-нибудь?
— Да. Например, помнишь ли ты, как вы с Ребеккой попали на вечеринку?
При упоминании вечеринки глаза Энджи стали дергаться, она начала сильно тереть их еще до того, как поток туши устремился по щеке. Она принялась кусать ногти и схватилась за живот, временами складываясь пополам. Энджи глубоко дышала, захватывая ртом воздух и не могла говорить. Я поставила коробку с бумажными платками у ее ног. Она посидела несколько минут, сдерживая себя и постепенно регулируя дыхание.
— Энджи, мы можем не торопиться.
— Нет, все нормально, — она вытянула бумажную салфетку и привычным движением убрала потеки туши. — Я в порядке.
Энджи не была в порядке. Ее тело еще оставалось напряженным, как будто она ощущала тошноту, хотя ее перестало трясти. Я заметила, что яркий макияж и одежда в обтяжку, как у взрослой женщины, теперь перестали делать ее старше. Она выглядела как десятилетняя девочка в маминой одежде.
— Энджи, здесь мы можем распоряжаться временем. Я знаю, что полиция торопится, но мы не должны.
— Все нормально. Я уже в порядке. Я обойдусь. Вечеринка. Ну, это идея Ребекки. Я ночевала у нее, когда позвонил Тревор. Он сказал, что у него дома сейчас собрались знакомые ребята. Он сказал, что любит Ребекку и еще, что этот девятиклассник, действительно горячий парень и ди-джей, втрескался в меня. Тревор живет в двух кварталах от Ребекки. Так что мы прокрались на улицу и ушли туда. Ее родители думали, что мы смотрим видеофильмы в гостиной. Мы пришли к нему домой, и там действительно оказалась куча самых известных в нашей школе парней.
— Ты тоже одна из известных в школе, Энджи?
— Что-то в этом роде. Девчонкам это непросто. Хотя Бекки известная.
— Нужно много работать, чтобы стать известной.
Было видно, что она почувствовала облегчение. Хоть кто-то может понять ее.
— Да, вы ухватили самую суть для всех. И мальчишкам, и девчонкам нужно много работать.
— Итак, вы с Ребеккой были у него дома?
— Да. Все ребята напились. Бекки сразу стала пить водку, много водки. У ребят была воронка. Они наливали туда спиртное быстро, в самом деле быстро. Получалось, что они могут быстро пить.
— А Ребекку они тоже поили через воронку?
— Да. Она немного захлебывалась, но Тревор только продолжал лить.
— Ты тоже тогда стала пить?
— Да, я пила, но не так, как они.
— Ты пила когда-нибудь до этого?
— Нет. Я только прихлебывала. Это не очень вкусно. Они говорили: ты что, не можешь попробовать? Ты же можешь. В любом случае на меня повлиял ди-джей. Он начал говорить, что я самая привлекательная девочка в школе. Мы разговаривали, и вроде все было хорошо. Тогда...— она снова начала задыхаться, — я оглянулась, и увидела, что Бекки взяла эту штуку в рот. Это было похоже на сумасшествие. Я не хотела смотреть.
— Что было потом, Энджи?
— Я разговаривала с ди-джеем и вся покрылась потом. Я думаю, что, наверное, упала в обморок или что-нибудь еще.
— Ты думаешь?
— Доктор Понтон, я не знаю. Я не знаю, что случилось потом.