— Что у твоей мамы есть сексуальная жизнь, — уточнила я.
— Да, это большое дело. И это удар.
— А сексуальная жизнь твоего папы действует на тебя таким же образом? — спросила я.
— Мой папа... Ну, у него бывают свидания, но я не так близка с ним.
— Значит это не то же самое.
— Вероятно, мама права. Мне надоедает видеть, какой счастливой сделал ее Брет. Я была единственной, кто делал ее счастливой, теперь все изменилось.
— Милая, — сказала Нина, — ты все равно делаешь меня счастливой.
Лицо Кэси засветилось.
— Прошу только об одном, не говори об этом так громко.
Нина улыбнулась. Я увидела, что она старается не захихикать. Кэси тоже улыбалась.
— Ну, — сказала я, — это выглядит смешно. Обычно в моем кабинете мамы просят детей не говорить слишком громко. Кажется, тебе еще есть что сказать, Кэси. Я думаю, твоя мама сможет выслушать то, что ты захочешь сказать.
— Гм. Я чувствую себя глупо... Но, мама, я хочу сказать про тебя, про Брета и про секс.
Мороженое у Нины кончилось, и я увидела, что она действительно слушает дочь.
— Попытайся, Кэси. Это не глупо.
— Я чувствую несправедливость по отношению к себе, будто тебе нехорошо заниматься этим по этическим или моральным соображениям.
— Потому что я мама?
— Может быть.
— Кэси, я понимаю твои чувства. Мы с твоим отцом долго ждали, прежде чем развестись. Все это время мы старались сохранить отношения. Это было нелегко. Мы оба многим жертвовали ради сохранения семьи. Большую часть времени я чувствовала, что мое счастье не так важно по сравнению со счастьем семьи.
— Ты так чувствовала?
— Да, и много лет, Кэси.
— Ну, это совсем нехорошо, мама, — она подошла и прикоснулась к руке Нины.
— Я знаю, Кэси. Но у меня не было легкого выбора. Ты упомянула морально-этические соображения. Для меня это окружающие люди и то, как ты к ним относишься.
— Хотя есть варианты, Нина, — сказала я.
— Да, они были. Кажется, я никогда не говорила об этом с Кэси. Я старалась защитить ее, — ответила мне Нина.
— Мама, лучше говорить со мной. Я могу понять.
— Я вижу, Кэси, что теперь ты можешь. Но несколько лет назад ты была слишком мала.
Нина и Кэси продолжали разговаривать в течение этого и следующего сеансов. Нина была хорошей матерью. Она больше рассказала дочери о своем выборе, но я заметила, что она все еще пытается сгладить углы и недооценивает масштаб восприятия своей шестнадцатилетней дочери. После окончания сеансов я почувствовала, что их взаимоотношения улучшились: столкновения еще были, но они уже могли откровенно разговаривать друг с другом.
Последние встречи мы провели порознь. Мой сеанс с Кэси был просветительским: не столько о том, что она не может говорить, сколько о том, что может. Мы продолжали разговаривать о ее ощущениях, связанных с недавним сексуальным пробуждением ее матери.
— Да, она разговаривает не так громко, но кое-что мне все еще не нравится.
— Стало быть, уменьшение громкости не решило всех проблем?
— Вы говорите о мамином сексе? Ну, это прошло...
— Какие идеи, Кэси?
— Да много всего, но это выглядит так тупо.
— Сомневаюсь, расскажи об этом.
— Ладно. Они еще шумят, но я стараюсь не слушать. И она всегда так счастлива. Это надоедает мне. Сумасшествие, правда? Она меняет одежду. Она выглядит лучше меня. И потом она по всему дому оставляет ласковые записочки, а? Почему это так сильно досаждает мне? Я испорченная, да?
— Что заставляет тебя так думать, Кэси?
— Не похоже, чтобы я заботилась о ней. Я привыкла не задумываться о ней. Она превосходная мама.
— Похоже, ты порядком привыкла к такому положению вещей. Она заботилась о тебе, а ты о ней действительно почти не думала. Что ты думаешь о ее теперешней жизни?
После долгой паузы Кэси печально сказала:
— Так ей лучше, — и помолчав, добавила: — Я в некотором роде снова с этим парнем. Да. С ним действительно... хм... легко разговаривать. Мы виснем друг на друге, смотрим видеофильмы и прочее.
— Значит, жизнь изменилась не только у твоей мамы?
Кэси покраснела, и я увидела, что она пытается что-то скрыть. Я отвела взгляд, а когда снова посмотрела на нее, она покраснела еще больше.
— Мы с Чарли лежали на диване и смотрели видео. Он был печальный, так что мы обхватили друг друга руками, действительно обнимались. Тут Брет и мама открыли дверь. Они сказали только: «Ох, привет», и закрыли дверь. Я чувствую смущение.
— А какого поступка ты хотела бы от них?
— Наверное, не открывать дверь или, может быть, вести себя более нормально. Например, войти и посмотреть фильм вместе с нами.