— Но тебе показалось странным, что они закрыли дверь. Ты разговаривала об этом со своей мамой?
— Да. Она сказала, что с уважением относится к моей личной жизни.
— Звучит правдоподобно. А ты как думаешь?
Лицо Кэси стало пунцовым, а на лбу выступили капельки пота.
— Ну, я не соблюдала этого по отношению к ней.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что я шпионила за ними. Например, пыталась подслушивать.
— Из всего сказанного тобой раньше, Кэси, следует, что они были слишком шумными. А теперь похоже на то, что им трудно было избежать подслушивания.
— Да, знаете, я действительно подслушивала их у двери.
— Что ты думаешь об этом?
— Не знаю. Наверное, я была любопытна, но личная жизнь...
— Ты хочешь сказать, что не относилась с уважением к личной жизни матери?
Кэси не могла произнести ни слова, но быстро кивнула в ответ.
— Ты должна чувствовать себя очень плохо из-за того, что во время наших общих разговоров просила говорить потише.
Еще один кивок и тихие слова:
— Раз я подслушивала, так теперь я вроде извращенка?
— А ты как думаешь?
— Не знаю.
— Когда живешь рядом с другими людьми, секс трудно скрыть. Ты видишь и слышишь. Каждый бывает любопытным, это стимулирует.
Пока я не произнесла слова «стимулирует» Кэси была согласна со мной. Теперь я почувствовала, будто сказала не то слово.
— Стимулирует означает, что ее секс возбуждает меня? Вы это хотели сказать? Потому что никак не возбуждает!
— Кэси, я не совсем хорошо выразилась. Я имела в виду, что тебе трудно быть рядом с мамой, когда она так сексуальна. Возникает множество чувств, — я тоже вспотела.
— Ладно, но это не возбуждает меня никоим образом.
— Понятно.
Я собиралась расспросить ее, почему, например, ей так не захотелось думать о том, что я сказала, но решила пока остановиться. Кэси уже было над чем подумать после нашего сеанса. Мы о многом поговорили в тот день. Она призналась себе и мне, что нарушала частную жизнь своей матери. Кэси могла разговаривать о начале своих отношений с Чарли, что было совсем нелегко для нее, девочки, ценившей свою частную жизнь и очень сердитой на себя за вмешательство в частную жизнь своей матери. Суровая критика собственного поведения обычна для подростков. Они предъявляют к себе и другим, включая взрослых, очень высокие требования. Они часто подходят с довольно жесткими «мерками» по отношению к ожидаемому поведению во всех сферах, а не только в сексе. Нередко их мышление бывает черно-белым, и они не очень уверенно чувствуют себя в зоне полутонов. Родители и взрослые могут способствовать формированию у них большей гибкости, способности рассматривать вещи с разных сторон.
Мой последний сеанс с Ниной тоже дал мне пищу для размышлений. Нина, так же как и ее дочь, анализировала свое поведение.
— Доктор Понтон. Мы с Бретом стали вести себя потише, но я помню, как вы говорили, что, помимо дел с Кэси, есть и другие проблемы, и я согласна с вами.
— Нина, даже если вы совсем замолчите, у Кэси все равно останутся сильные чувства. Вы развелись с ее отцом и снова вышли замуж, на этот раз очень счастливо.
— Это так. Я беспокоюсь о том, что у Кэси все перемешалось, но не уверена, что должна была поступить иначе. Она, вероятно, рассказала вам, что я зашла к ней, когда она лежала на диване со своим другом Чарли. Скорее всего, это было невинным, но она выглядела такой виноватой. Наверное, меня беспокоит, что моя сексуальность может каким-то образом подтолкнуть ее... — она запнулась.
— Подтолкнет ее к сексуальной активности?
— Да. Конечно, до встречи с Бретом я беспокоилась о том, как она будет относиться к замужеству, если будет думать, что это всегда похоже на мою жизнь с ее отцом. И как все это повлияет на ее нравственность. Я хочу, чтобы она была высоконравственным человеком.
— Нина, у вас есть какой-нибудь повод предполагать обратное?
— Ну, я развелась и влюбилась в кого-то еще.
— И вы беспокоитесь, что ваш выбор может отрицательно повлиять на нравственные ценности Кэси?
— Постоянно.
— В чем аморальность ваших действий?
Последовало долгое молчание. Наконец Нина заговорила.
— Как директор начальной школы я помогаю нашим учителям разрабатывать программы обучения нравственным ценностям, так что я много думаю об этом. Но когда вы, доктор Понтон, ставите передо мной такой вопрос, я осознаю, что дело не в моем преподавании и даже не в мыслях о развитии морали, здесь это не подходит. Умом я понимаю, что нравственные ценности детей разведенных родителей не хуже, но интуитивно боюсь этого. Так что, может быть, у меня есть предрассудок.