— Я еще не очень точно понимаю твои мысли о том, что именно делает над тобой парень. — Я осознала, что она может принять мои слова за выражение недоверия, и потому добавила: — Нам обеим поможет разрешить эту загадку точное знание, что ты думаешь о происходящем.
— Я не знаю, что происходит, но чувствуется, будто парень или что-то властвует моим телом.
Этер перестала обкусывать ногти и смотрела на меня, будто ожидая решения задачи. У меня проявились некоторые соображения о том, что происходит с ней. Но я не хотела слишком быстро делиться с Этер своими догадками, чтобы дать ей возможность самой подумать о том, что происходит с ней. Очевидно, ей было тяжело думать о происшедшем. Я спросила, не трудно ли будет ей сконцентрироваться на некоторых эпизодах, связанных с обмороками.
Этер улыбнулась, будто почувствовала облегчение от моего вопроса.
— Я хотела бы знать, но это так таинственно. Все в целом так странно. По крайней мере, я не чувствую, что собираюсь упасть в обморок здесь.
— Но говорить со мной об этом тоже странно.
— Да, хотя это похоже на нечто противоположное обмороку. Вроде бы это хорошо действует на меня.
— Любопытно, — сказала я.
— Да.
После сеанса я долго думала об Этер. Я разговаривала с врачами, обследовавшими Этер. Они были совершенно уверены, что у нее нет медицинских проблем, и считали проблему психиатрической. Я уже обнаружила некую важную диагностическую информацию. Я задавала Этер определенные вопросы, чтобы исключить возможность наличия психотических мыслей. Это бывает при разрыве с действительностью, когда люди часто слышат голоса или чувствуют, что другие могут читать их мысли, проникать в их сознание, управлять их мыслями и т. д. Хотя из-за этих происшествий Этер чувствовала себя отвергнутой, она была не первой девочкой такого возраста, не понимающей, что определенные фантазии на самом деле приходят изнутри ее самой. Когда эти мысли или фантазии имеют сексуальный характер, такой факт воспринимается гораздо труднее, особенно девочками.
Я думала о том, что Этер охарактеризовала наш разговор как состояние, «противоположное обмороку». Кажется, я понимала, что она имела в виду. Разговор со мной давал ей совершенно противоположный опыт по сравнению с обмороком, который казался Этер совершенно не связанным с разговором, по крайней мере, сознательно. Я знала, что одной из моих задач будет попытка помочь ей воспроизвести один из этих эпизодов, может быть, пройти через него вслух вместе со мной шаг за шагом, оставаясь в полном сознании, и не быть побежденной обмороком. Мы уже начали. У меня было ощущение, что сила ее фантазий происходит не от их содержания. Более того, быть «владелицей» этих фантазий настолько трудно для Этер, что ей легче упасть в обморок, чем признать, что они вызваны из небытия только ею самой.
С ее матерью, Меланой, я разговаривала по телефону только один раз о назначении времени приема. Это была вежливая женщина с мягким голосом, которая отчаянно хотела выздоровления дочери. «Чем бы это ни было, доктор Понтон, — сказала она, — пожалуйста, помогите ей». Обычно перед началом работы с новым пациентом я получаю от родителей фоновую информацию и по крайней мере один раз встречаюсь с одним из них или с обоими. Но Мелана попросила меня отложить эту встречу. «У нас с мужем маленький ресторан, и мы оба уже затратили так много времени на посещения врачей и на то, чтобы привозить ее из школы после этих обмороков. Как раз сейчас нам нужно целыми днями работать вдвоем. Нельзя ли подождать несколько недель?»
После первого сеанса с Этер я позвонила её родителям и оставила на автоответчике сообщение о том, что не нахожу никаких серьезных нарушений у их дочери и буду держать их в курсе.
Когда Этер пришла на следующий сеанс, я обнаружила, что за прошедшие дни не только я потратила много времени на размышления. У Этер был еще один обморок, на этот раз она упала на руки мальчика, своего партнера по медленному танцу. Он был удивлен, но горд, что не уронил ее на пол. Этер тоже была удивлена, но сказала мне, что на этот раз она помнила о нашем разговоре. Так что после того, как друзья доставили ее домой, она попыталась написать отчет о происшествии. Где-то в глубине ее воспоминаний было скрыто быстротечное описание чувства «некоторого влечения» к мальчику, с которым она танцевала.
Я спросила, что она помнит об этом чувстве.
— Ну, я знаю, что меня влекло к нему, по крайней мере чуть-чуть. — Она выглядела шокированной. — Вы думаете, что я падаю в обморок из-за того, что меня влечет к этим парням? Вы с ума сошли! Большинство случаев было на уроках математики, а никто в здравом уме не может увлечься учителем математики. Посмотрели бы вы на него!