— Скажешь мне, если я буду двигаться слишком быстро, хорошо? — сказал он.
На мне были розовые кружевные трусики, белье, которое я купила ради забавы,
прежде чем покинула Чикаго. Я носила их, потому что они заставляли меня чувствовать
себя сексуальной и смелой. Увидит ли он их? Меня пугала мысль о том, что я буду стоять
перед мужчиной в лифчике и трусиках. Я никогда раньше этого не делала. С Гарри все
было не так. Мы занимались сексом в кровати, с выключенным светом. Я никогда
намеренно не стояла перед мужчиной в любой степени раздетости. Ох, конечно, Гарри все
время видел меня голой, только что из душа или переодеваясь, но...
Боже, пока я пишу это, понимаю горькую правду: Гарри не хотел и не желал меня. Я
была безопасной для него. Я была обеспеченной. У меня был карьерный путь, и я
заботилась о нем. В сексуальном плане я просто была доступна, но не его выбором.
Лука... он хотел меня. Это было видно по его глазам, в блуждающей одержимости его
рук, в выпуклости его бедер рядом с моими. Его желание было заразительным,
опьяняющим.
Меня раньше никогда не желали.
Я должна показать Луке, что тоже хочу его. Я провела руками вверх по его торсу, по
бокам и сняла с него футболку. Святое дерьмо. Его тело было высечено из гранита и
покрыто кожей. Мои губы по собственной воле коснулись его плеча, поднялись к изгибу
шеи и к Адамову яблоку.
Я никогда не целовала мужчину с такой нежной страстью. Я не любила Луку, но я
хотела его так, как не хотела еще никого.
Пока я платила оральную дань храму его тела, Лука поцеловал меня в висок,
погладил по волосам и, опустив руки вниз по моей спине, снял с меня рубашку, а мое
сердце сошло с ума.
— Твое сердце так быстро бьется, — рассмеялся Лука. Он приподнял мой
подбородок, чтобы я посмотрела на него. — Думаю, ты не только нервничаешь. Ты
боишься. Я пугаю тебя, Делайла?
Я покачала головой и кивнула, а потом, всхлипывая, рассмеялась над своей
нерешительностью. Я не плакала. Я не могла.
Дерьмо. Да, я плакала.
(Материться становится легче с каждым днем, а в письменной форме это еще легче.
Никто и никогда не прочтет этот дневник).
— Делайла? Боже мой, ты плачешь. Это слишком, я знал это. — Он усадил меня на
кровать, прижимая к своей груди.
Я была в юбке и лифчике, но он не сделал ничего, лишь взглянул на меня. От этого я
заплакала еще сильнее.
— Мне жаль, Лука, — прошептала я, давясь непрошеными, смущенными слезами. —
Это не из-за тебя. Не знаю, что случилось. Я наслаждалась этим, правда. Я не хочу
останавливаться. Я не знаю, почему плачу.
— Расскажи мне, моя красавица. Что ты пытаешься забыть?
Я покачала головой.
— Нет. Никакой драмы. — Я вытерла глаза, делая мелкие, дрожащие вздохи.
А потом Лука, сладкий сексуальный Лука, поцеловал меня в волосы, в висок, скулу,
челюсть, и все было так, будто я всегда его знала, всегда чувствовала его поцелуи на своем
лице. Так знакомо, так чуждо; так волнующе и утешительно.
Это заставило слезы только сильнее катиться по моему лицу, и я заговорила. Снова.
Рассказывая свою глупую историю. У меня было достаточно прогона этой истории, я
почти наизусть выучила факты: маленькая городская девочка вышла замуж за своего
возлюбленного из старшей школы, обнаружила его изменяющим ей и уехала.
— Тогда почему ты так этого боишься? — спросил Лука. — Ты не девственница, это
не твой первый раз, и не мой. Я не причиняю тебе боль, ведь так? Не заставляю тебя
делать это?
— Нет! Как я и сказала, это не ты, ни в коей мере. Это просто... Гарри, мой бывший
муж, был единственным, с кем я была. И с ним это всегда было в кровати, в темноте. Как
только мы поженились — мы ждали, пока не поженимся, чтобы сделать это в первый раз,
или я ждала, по крайней мере — в этом не было ничего романтичного. Мы едва
целовались. Он не трогал меня так, как ты. Он просто... делал то, что делал, кончал и
засыпал. — Я не могла смотреть на Луку, пока говорила это. — Я не знаю, что делаю. Я не
знаю ничего, кроме того, что... я хочу тебя. Я хочу этого. Ты... ты смотришь на меня,
трогаешь, будто действительно хочешь меня, и это восхитительно. Но да, я напугана. Это в
новинку для меня, и я чувствую себя уязвимой. Что если я плоха в этом? Что если тебе не
понравится... это... со мной? Я будто девственница, в каком-то смысле. С точки зрения