– Если не уберёшь руку, я тебе её сломаю! – я тут же повиновался, а потом она добавила, – один такой же был до тебя, я ему нос сломала. Не вынуждай меня!
Что я должен был сделать после этого? Поднять скандал? Сказать что-то типа вроде нефиг было тогда меня приглашать к себе в постель и предлагать обнять? Гордо подняться с кровати и уйти спать на диван? Уйти из квартиры в принципе? Ну… Спросить её, в чём прикол был, конечно, стоило. Мне реально непонятно, почему она позволила мне не просто лечь с ней в одну кровать, под одно одеяло, но ещё и обнять её. В чём прикол? Это так она решила надо мной поиздеваться? Или специально позвала, потому что её некому было согревать по ночам, и вот, когда вариант нашёлся, она решила мной попользоваться как грелкой или детской игрушкой? Да и какой реакции Алёна в принципе ожидала? Я – одинокий парень приехал к одинокой девушке через почти сто километров, кучу раз намекая, чего жду от встречи. Сначала дала понять, что ничего не будет, потом запутала меня, пригласив к себе в кровать… А теперь что ты от меня хочешь, дура?!
Но вместо разговоров и попыток объясниться я просто ответил ей: «Извини…» – отвернулся и уснул.
***
Утром встали вместе по звонку будильника, так как отпрашивалась Алёна всего на день, и утром ей нужно было вставать на работу, и снова на кассу в Макдак. Она старалась делать вид, что ничего не произошло, хотя своего раздражения с лица не убирала. С одной стороны сохраняла приличие, с другой была красной от ярости как помидор. Вот так выглядела Алёна. Я же был в растерянности, не зная, что делать и как в принципе теперь с ней вообще о чём-либо говорить. Почему? Да потому что я оказался в противоречивой ситуации, когда с одной стороны не был ни в чём виноват, ибо нечего меня было в постель приглашать; социальную дистанцию, повторюсь, не просто так придумали. С другой чувствовал себя без вины виноватым и огорчённым от того, что всё так в итоге обернулось, в результате чего все мои задумки и планы на поездку свалились в тартарары, заставляя повторять про себя одно и тоже: «И зачем я только приехал…» Сравнить это также можно с похмельем, с головной болью после пьянки, когда кутил вчерашний вечер на всю катушку, а сегодня мучился от тошноты и головной боли, с горечью спрашивая себя, мол, зачем так было напиваться. В таком я был состоянии.
Пока шли до автовокзала, я пытался с ней поговорить, что-то объяснить иносказательно, не затрагивая конкретно нашу с Алёной конфликтную ситуацию, но стараясь донести, что зла ей точно не желал. Она на всё это реагировала с безразличием под маской нескрываемого гнева. Когда хочешь убить, тебе плевать на вдохновляющие гуманные речи ведомого на казнь в его последнем слове перед тем, как гильотина отрежет приговорённому голову. Это была реакция палача, уже знавшего приговор, коему безразлично, виноват ли приговорённый в действительности. Тебе просто сказали, что вот тот парень – педофил, он убил, а потом изнасиловал тысячу детей, и ты слепо в это веришь, потому что приговор уже вынесен. Ничто уже не изменит твоего мнения: ни речи, ни мольбы. А потому, говорил я с ней недолго, и оставшуюся часть пути мы провели в абсолютном молчании.
И вот мы уже у автовокзала, прощаемся. Даже не обнялись напоследок, ведь очевидно же было, что виделись в последний раз. Я успел только предложить приехать ко мне в гости, если появится желание, а она отвечала, что подумает. И всё. Такое чувство, будто кто-то не смог развязать узел, потому просто перерезал его ножом, настолько всё пережитое нами поделилось на до и после.
Домой я поехал абсолютно подавленный, не добившись ничего, но заполучив в итоге пятно на биографии и репутации, если вся эта история станет достоянием общественности, ну и если, конечно же, я стану достоянием культуры России. Произошла эта ситуация за почти полтора года до скандала с Харви Вайнштейном, а потом и Луисом Си Кеем, Джонни Деппом и десятками других артистов. И в этом плане мне даже повезло, что отношение к харассменту было другим, а то чёрт знает, какие последствия бы ждали потом. Тогда мне казалось, что мир не перевернётся в одночасье, нагло наплевав на юридическую аксиому о незыблемости презумпции невиновности. Ясно же, что перед тем, как назвать человека виновным, нужно сначала доказать его виновность, плюс к тому узнать обо всех обстоятельствах дела, а не обвинять просто потому, что хочется. И да, тот же Вайнштейн в итоге всё-таки оказался виновен в изнасилованиях, но то, что его начали клеймить ещё до того, как суд признал его преступником, по-настоящему пугает меня.
Вот у меня произошла с ней ситуация, где она буквально пригласила меня в постель, я решил быть настойчивей и в итоге оказался в позиции того, кто женщины домогался, хотя до этого ни с одной против воли оной ничего непотребного не творил, ибо нечего было меня в постель к себе приглашать, ведь не настаивал, мог уснуть отдельно на диване. Но если об этом узнают все, то кто меня будет слушать? Все скажут, что я насильник, совершивший акт харассмента в отношении своей уже бывшей подруги и почти что возлюбленной, хоть и любить там по факту нечего. Я ещё раз напомню, что она сама пригласила меня в постель, никто её не заставлял и не уговаривал. Но кто будет меня слушать в мире победивших западных ценностей, главными из которых являются ложь и лицемерие? Вот и стану я в итоге нерукопожатым везде, где можно, а российские феминистки, которых настолько тошнит от великого и могучего, что они без неприятной дрожи как от ногтя, царапающего доску, не могут на русском выговорить словосочетание интерсекциональный феминизм, сделают всё возможное, чтобы мне жизнь ни мёдом, ни даже дёгтем не казалась. По их мнению после такого я бы заслуживал только дерьма, и прощения мне нет. И всё это без права оправдаться даже. Так меня отменят как человека. Как отменили многих до этого, и потому страшно и жутко на душе. С клеймом насильника всё вокруг станет адом, а сильнее всего гореть буду именно я.