4. Способность личности контролировать собственные импульсы или регулировать уровень агрессии и переносить тревогу в значительной степени определяются уровнем развития личности. Сила и устойчивость личностной структуры отражают способность к самоконтролю. Крайне желательны дальнейшие исследования методов лечения, укрепляющих Эго, что позволило бы создать крепкую основу для контроля за поведением наряду с углублением его изучения. Я призываю к применению мультиметодологических подходов и междисциплинарному сотрудничеству.
5. Издевательства со стороны сверстников в начальной и средней школе может иметь значимую корреляцию с типичной семейной конфигурацией SAV Этот аспект рассматривался нами как важный индикатор развивающейся в позднем возрасте сексуальной преступности. Следовательно, рассматриваемые мужчины в раннем возрасте дважды становились жертвами злоупотреблений, которые взаимно усугубляли друг друга, но оставались незаметными для общества. Вызывает беспокойство то, что позднее в возрасте 30-40 лет, эти мужчины не находят иного выхода из психического «заточения», кроме совершения сексуального преступления, в котором они признаны виновными. Таким образом, следует рекомендовать дальнейшее исследование роли издевательств в развитии последующей сексуальной девиации.
6.8. Заключение
Данное исследование проливает свет на слабо изученные вопросы в трех исследуемых областях: специфические отношения родителей и ребенка и связанные с ними поведенческие паттерны; их влияние на развитие личности индивида; социальные последствия. Сравнивались две группы сексуальных преступников. В этих группах выявлена примечательная связь между типичным семейным профилем: симбиотическая мать и часто отсутствующий/жестокий отец. Унижение сверстниками в начальных классах также является неожиданным фактором, характерным для обеих групп. Это может быть результатом проективной идентификации, которая провоцирует жестокое обращение и унижение. Однако существуют четкие отличия в степени социальной изоляции, уровне образования, а также характеристиках поведения отцов. В последней главе вновь подчеркивается важность семейной обстановки в раннем возрасте для дальнейшего психологического развития ребенка. Здоровый, безопасный тип привязанности в семье является решающим фактором. Дезорганизованная привязанность приводит к серьезному риску личностных нарушений. Симбиотические отношения, инициированные матерью, могут привести к тому, что у мальчика, оказавшегося в ситуации «заложника», не будет необходимых навыков адаптации. Ранние детские переживания тесным образом связаны со спецификой мозговых механизмов, а паттерны «родитель-ребенок» фиксируются в нейронных сетях. Но независимо от конституциональных факторов негативные переживания, описанные в этой главе, ограничивали развитие испытуемых и приводили к катастрофическим социальным последствиям.
На уровне личностного развития семейные воздействия оказали негативное влияние на естественную борьбу ребенка за достижение своей автономии. Большинство исследуемых сексуальных преступников утратили это стремление вследствие интернализации привлекательности симбиоза с матерью, который представляется им более желанным, чем тяжелое чувство вины, связанное с ощущение «предательства» матери. Конфликт преданности, вызываемый стремлением к автономии, казалось, невозможно преодолеть. Таким образом, у этих испытуемых развилось плохое автономное Я, настолько заполненное агрессией, что оно может существовать только в отщепленной форме, но проявляет себя в определенных ситуациях в форме «прорыва импульсов». Отношение отцов для испытуемых имело решающее значение, так как они не помогли своим сыновьям «сбежать» из симбиотического «заточения», не предоставили им структуры/границ и не стали для них положи тельной ролевой мужской моделью. Следовательно, у этих сексуальных преступников отсутствовал детоксицирующий и нейтрализующий эффект, который мог складываться из положительной связи с отцом (а позже со сверстниками). Выражаясь социологическим языком, удивительно, что в данном исследовании нарушенная семейная обстановка привела к тяжелой социальной травме. Эти травмы, в свою очередь, подпитывали этиологическую цепочку, замыкая порочный круг патогенеза, вырваться из которого практически невозможно. Почти во всех случаях уже в раннем возрасте были сформированы негативная самооценка, эмоциональное и социальное одиночество. Большинство испытуемых не принимались группой своих сверстников. Они были социальными изгоями, игнорировались и унижались. Взаимодействие негативной семейной динамики и неблагополучной ситуации в школе привели к трудностям обучения, которые сформировали испытуемых социально-депривированными индивидами. В некотором смысле, в макрокосме воспроизводилось то, что произошло в микрокосме (семье): деперсонификация ребенка путем отвержения и унижения. Нет ничего удивительного в том, что переживаемая таким образом травма воспроизводится в преступлении, но в виде обращения в противоположность: превращая пассивную травму, пережитую в раннем детстве большинством сексуальных преступников, в ее активную изнанку, агрессивно сексуализируя ее и разыгрывая на новый манер, они сами деперсонифицировали своих жертв. Субстрат, из которого происходит травма и развивается триумф, связан с широким спектром личностных факторов. Важную роль играет фантазия, которая проявляется также в сексуализируемом симптоматическом поведении. Вследствие нехватки социальных контактов жажда аффектов этих лиц могла быть утолена только их собственной сексуальной фантазией потому что многие из них были неспособны поддерживать длительные доверительные отношения. Сексуальное преступление, в котором испытуемые искали пристанище, так и не стало адекватным средством избавления от страдания.