Наказания различны для мужчины и для женщины. Так, для мужчин:
12:69 «За связь с женщиной, равной по варне, – высший штраф сахаса; если она ниже по варне – средний штраф, если выше – смертная казнь». И соответственно наказания для женщин:
12:91 «В случае прелюбодеяния жены наказание для нее – обритая голова, ложе на земле, дурная пища, плохая одежда и работа по уборке нечистот».
В «Ману-смрити» даются сходные определения прелюбодеяния:
8:356 «Кто любезничает с чужой женой в уединенных местах, где берут воду, в лесу, должен считаться виновным в прелюбодеянии»; однако оно отличается значительно более суровыми санкциями. Так, для мужчин:
8:359 «Небрахман, виновный в прелюбодеянии, заслуживает смертной казни».
Для женщин:
8:371 «Если женщина изменяет своему мужу, пусть царь прикажет затравить ее собаками на людном месте».[165]
В «Вишну-смрити» за прелюбодеяние с женой учителя определяется наказание в виде клейма на лоб «знак женского органа».[166] Кроме того, определяется широкий спектр наказаний за другие противозаконные формы сексуального поведения:
5:40 «Прелюбодей за связь с женщиной той же варны заплатит пусть штраф высшего вида»;
5:41 «За связь с женщиной низшей варны – средний»;
5:42 «И за соитие с коровой»;
5:43 «За связь с неприкасаемой – смертная казнь»;
5:44 «За скотоложство пусть заплатит штраф в сто каршапан».[167]
Нужно отметить, что выделение «скотоложства» и «соития с коровой» в различные «составы преступлений» связано с особым статусом коровы в индуизме как священного животного.
Изнасилование, или «связь с девицей против ее воли», наказывается в соответствии с «Нарада-смрити»:
12:70 «…отрубанием двух пальцев, а если она из высшей Варны – казнь и конфискация имущества».[168]
Отдельное рассмотрение китайской цивилизации необходимо по причине ее особенной роли для всей Восточной Азии. «Роль китайской культуры для народов Азии можно сравнить с ролью античной Греции для народов Европы».[169] Кроме того, китайская мысль «сумела достичь заметного расцвета, сравнимого по своему многообразию и изяществу идей лишь с достижениями Греции и Индии».[170]
Культура данной цивилизации представляет собой сплав конфуцианства, даосизма, легизма и буддизма.
Другой определяющей спецификой китайской цивилизации является недоверие к формальному праву и писаным законам, обозначаемым термином «фа», и приоритет «ли», т. е. моральных норм регуляции как индивидуального поведения, так и социального порядка. Система китайского права представляет систему прав-обязанностей, а не прав-свобод, как в европейском понимании.
Понятие «жена» передается в китайском иероглифическом письме комбинацией иероглифов «женщина» и «тряпка для вытирания пыли». «Последнее символизирует не только ответственность за чистоту в доме, но и компетенцию устанавливать правила соблюдения этой чистоты и обеспечивать их выполнение, в том числе и со стороны мужа».[171] В противоположность европейской традиции права, формировавшейся как частное право, китайское право даже в вопросах бытового характера и моральных категорий носит выраженный публично-правовой характер.
Понятие личности является наиболее сложным в результате одновременного существования различных религиозно-философских систем, выполняющих роли идеологии и определяющих культуру. Даосизм, ориентированный на внутренний мир человека, близко стоит к буддистским воззрениям, выдвигая на первый план принцип «неделания» (у-вэй). Смысл этого принципа заключается в едином закономерном развитии вещей, в которое не следует вмешиваться. Тем самым нивелируется полностью какое-либо активное начало в личности. Положительным моментом этого является прямое следствие – ненасилие, противление и непринятие любых форм насильственного поведения. В конфуцианской традиции личности отводится «срединный путь», и ее социальное функционирование осуществляется посредством следования ритуалам. Однако, как и в других восточных культурах, персоналистическая личность, ее противопоставление окружающему отсутствуют. Поэтому основу социального функционирования составляет клан.
Представление о личности в китайской цивилизации кратко можно резюмировать так: «“настоящий человек” (принадлежащий традиции даосизма) и “достойный муж” (идеальный человек в конфуцианстве) обозначают два полюса человеческого совершенства: полноту бытия, постигаемую во внутреннем узрении “раскрытого сердца”, и безупречную вписанность в сеть космических и социальных отношений. Соответственно в китайской культуре отсутствовало понятие личности, правового субъекта действия и даже физического индивида. Человек в Китае осмыслялся, с одной стороны, в категориях телесной интуиции, уводящей к всеединству первозданного Хаоса, а с другой – как “лицо”, которое выражает одновременно претензии на обладание определенным статусом в обществе и признание этих претензий другими».[172] Еще М. Вебер отметил, что китайская культура и цивилизация подавляют в человеке стремление к целостной личности.[173] Человек и окружающий мир представляются изоморфными друг другу, и если мировой порядок определяется законом Дао, то и человек должен следовать этому закону (аналогично в индийской цивилизации это закон дхармы).
165
Садиков В. Н. Хрестоматия по всеобщей истории государства и права. – М., 2002. – С. 34.
166
Антология мировой правовой мысли. T. 1: Античность и восточные цивилизации. – М., 1999. – С. 429.
168
Дхармашастра Нарады / Пер. с санскрита и коммент. А. А. Вигасин, А. М. Самозванцев. – М., 1998. – С. 56.
170
Мак-Нил У. Восхождение Запада. История человеческого сообщества. – Киев, 2004. – С. 421.
171
Королев С. В. Китайская концепция прав человека // Права человека. Итоги века, тенденции, перспективы. – М., 2002. – С. 369.