Роберт — настоящий мужчина. Его приключения начинаются так:
«Он встал у колеса [своего пикапа], закурил «Кэмел»… На Кинкейде были потертые «Ливайзы», стоптанные сапоги «Ред Уинг», рубаха цвета хаки и оранжевые подтяжки. На широком кожаном ремне висел в ножнах швейцарский армейский нож» (с. 2).
«Солнечный луч отразился от его бритвы, лежавшей на асфальте рядом с насосом. Она наблюдала, как он намыливает лицо и бреется. Он был — и опять это слово мелькнуло в ее сознании — крепок. Он не отличался крупным телом, был немного худощав, ростом чуть более шести футов. Однако его плечевые мышцы были довольно крупными для его размеров, а живот его был плоским, как лезвие ножа. Он выглядел моложе своего возраста, сколько бы ни было ему лет, и совсем не походил на местных мужчин, обрюзгших от обильных мучных завтраков» (с. 44).
Теперь мы знаем, как должен выглядеть настоящий мужчина. Он курит «Кэмел», носит швейцарский армейский нож, у него плоский живот и оранжевые подтяжки. А как же настоящий мужчина разговаривает с женщиной? Ответ на этот вопрос мы узнаем после того, как наш герой вступит в половую связь с женой фермера:
«Именно поэтому я здесь, на этой планете, и в это время, Франческа. Не для того, чтобы путешествовать и фотографировать, а чтобы любить тебя» (с. 108).
Затем Кинкейд пускается в романтическое «объяснение в любви» в духе Ширли Маклейн:
«Я взлетел с вершины огромной горы, когда-то очень давно, за многие годы до того, как родился на этой земле. И все эти годы я летел к тебе» (с. 108).
Очевидно, очень важно, чтобы у настоящего мужчины было такое занятие, которое позволяло бы ему работать по свободному графику, — и речи быть не может о таких скучных обязанностях, как доить корову дважды в день или скирдовать сено, пока нет дождя. Профессия Кинкейда не препятствует его романтическим наклонностям.
«На следующие несколько дней Роберт Кинкейд забросил фотографию. А Франческа Джонсон, оставив за собой выполнение лишь самых необходимых дел, количество которых она свела к минимуму, позабыла о фермерской жизни. Все время они проводили вместе, разговаривая или занимаясь любовью» (с. 111).
Франческа описывает своего мужа Ричарда (уехавшего на неделю с детьми на животноводческую ярмарку) в следующих выражениях:
«Ричард не способен на такое, просто он устроен иначе. Он не может понять это волшебство, эту страсть и все то, о чем мы говорим и что испытываем, и никогда этого не поймет. Это не значит, что он чем-то хуже нас. Просто все это слишком далеко от того, что он чувствует и думает. Это чуждо ему и поэтому незнакомо» (с. 113).
Иными словами, выражаясь более конкретным языком, Ричард не верный муж, взявший с собой детей на ярмарку, а скучный тип, который ничего «не чувствует» и «не понимает».
К счастью, Франческа объясняет Кинкейду, почему не может убежать с ним:
«Да, она, конечно, скучна. Моя жизнь, я имею в виду. В ней не хватает романтики, эротики, танцев на кухне при свечах и удивительного чувства, что у тебя есть мужчина, который знает, как любить женщину. Больше всего в ней не хватает тебя. Но у меня есть это проклятое чувство ответственности. Перед Ричардом, перед детьми» (с. 115–116).
Однако все это только присказка. Сейчас наш герой даст характеристику настоящему мужчине:
«Я один из последних ковбоев. Моя профессия предоставляет мне достаточную свободу. Большую, чем какая-либо другая. Я не жалуюсь. Возможно, благодаря ей я стал чуть более наблюдательным. Это должно было случиться, это единственный способ, каким можно избежать самоуничтожения. По моему убеждению, первопричиной всех бед на этой планете являются мужские гормоны. Одно дело подчинить другое племя или победить другого воина. Совсем другое дело — производить крылатые ракеты. Или уничтожать природу, как мы это делаем. Рейчел Карсон была права. Как и Джон Мьюр и Альдо Леопольд.
Проклятие нашего времени заключается в преобладании мужских гормонов там, где они могут нанести долгосрочный вред. Даже если мы не говорим о войнах между народами и насилии над природой, мы не лишаемся той агрессивности, которая не позволяет нам обратить внимание друг на друга и на проблемы, нуждающиеся в решении. Мы должны каким то образом очиститься от мужских гормонов или, по крайней мере, взять их под контроль» (с. 101–102, курсив мой — Д. Б.).
Наконец! С помощью Рейчел Карсон, Джона Мьюра, Альдо Леопольда и Роберта Кинкейда я все-таки выяснил, в чем главный корень всех моих бед! В мужских гормонах. Вот из-за чего человечество воюет, голодает и живет в нищете. Из-за избытка тестостерона! Из-за недостатка эстрогена. И это «озарение» посетило не воинствующую феминистку Андрэ Дворкин, которая утверждает, что половой акт является «чистым, стерильным, формальным выражением мужского презрения к женщинам». Которая заявляет, что мужчины используют половой акт для «оккупации», «осквернения», «захвата» и «колонизации» женских тел. Нет, мы с Робертом Кинкейдом принадлежим к одному полу. Он — чувствительный парень и нежный любовник, и его проницательные откровения справедливы для середины шестидесятых так же, как и для конца девяностых.