Когда Рейган заметила степень его раздетости, выражение ее лица стало озабоченным. Она вошла в кабинет и закрыла за собой дверь. Они не обменялись ни словом, когда она смотрела на него, ее глаза излучали понимание. Понимание и… долбанное сострадание. От этого взгляда его чуть не вырвало, и он отвернулся в отвращении к самому себе.
– Пожалуйста, уйди, – его голос был тихим, когда он закрывал глаза, его руки сжаты в кулаки на деревянном столе.
Он не был верующим, но помолился бы сейчас, если бы она просто ушла. Веревка, которая держала его тело вместе, была изношена, и если она порвется, он не уверен на что будет способен. И он не хотел, чтобы она видела это. Только не она.
– Эв…
– Я сказал, – он перебил ее, не смотря назад, – пожалуйста, уйди. Там письмо на стуле для тебя. Просто возьми его и уходи.
Тишина, охватившая комнату, была плотной, пока они оба стояли, застывшие на своих местах. Он ждал звука ее шагов, уносящих ее прочь за дверь и подальше от него. Подальше от ада, который кипел под поверхностью. Но он не слышал ничего. Ничего нахрен.
Он закрыл глаза и плотно сжал их, стискивая кулаки, пока не стало больно.
– Эван… – ее голос мягкий, уговаривающий на этот раз, как будто она ступала рядом с диким животным в комнате, и на самом деле, то, как он чувствовал себя, и она должна быть чертовски умна, чтобы быть осторожной. – Эван, посмотри на меня. Пожалуйста?
А разве не в этом херова проблема? Я не хочу останавливаться и смотреть на нее.
Он покачал головой, и когда сделал это, шаги приблизились.
– Остановись, – крикнул он, и ее шаги прекратились.
– Я не уйду, – произнесла она, ее голос вызывающий.
Он представил это, если бы повернулся сейчас, то увидел бы, как ее руки скрещены, а голова высокомерно поднята вверх. Эта картинка, когда она уверенная и властная, почти заставила его повернуться к ней. Она не будет оставаться такой высокомерной долго, если получит свое; он мог бы прижать ее к стене и задрать ее юбку за пять секунд.
– Тогда ты ищешь неприятностей. Я сказал тебе убираться.
– А я сказала, что никуда не уйду, – ее голос стал громче, пока она упорно отказывалась уходить. – Сейчас повернись и скажи мне, что, черт возьми, с тобой происходит. Ты не в порядке весь день.
Он рассмеялся, истерика внутри запузырилась и вырвалась наружу в невеселом звуке. Боже, она проверяла его терпение, и блять, оно было на исходе.
Медленно, он повернулся на каблуках, и когда, наконец, оказался лицом к ней, поднял свои глаза, чтобы встретиться с ее уверенным, карим взглядом.
– Хорошо, Рейган, – его голос был низкий, и когда он произнес ее имя, то увидел, как она чуть отступила. Не так уверенна сейчас, когда она лицом к лицу с мужчиной, который был явно на грани. – Теперь что?
Ее глаза внимательно наблюдали за ним, оценивая каждое его движение, и когда она вздохнула и заправила волосы за ухо, он заметил, как ее грудь испытывала рубашку на прочность.
Она шагнула к нему, и Эван ничего не мог с этим сделать и подумал, что она либо храбрая, либо невероятно глупая, когда она спросила:
– А теперь расскажи мне, что происходит. Твои красные глаза никого не обманут. Что–то случилось?
Он схватился за край стола около его бедер и сосредоточился на ее красивом лице перед собой, чувствуя, как губы изгибались в насмешливой улыбке.
– Ты. Ты, блять, случилась.
Она вздрогнула от его угрожающего тона его слов.
– Я? – когда Эван не отреагировал, она стала защищаться. – И что конкретно ты имеешь в виду под этим?
Его глаза прошлись по всему ее телу, дюйм за дюймом, вбирая всю ее. Он даже не думал, что видел когда–либо женщину сексуальнее в своей жизни. Именно тогда он понял, что его бездействующий член заинтересовался.
Конечно, он блять заинтересовался.
Рейган выглядела безупречно. Ее светлые волосы, уложенные в нежные волны, мягко падали на шелк ее блузки. Она была кремового цвета с черными пуговицами, которые спускались между двумя самыми эффектными грудями, которые он мог вспомнить в своей жизни.
Изгибы ее тела были аппетитно подчеркнуты черной юбкой–карандаш. Но то, как была заправлена ее блузка, демонстрируя ее крошечную талию и выпуклость бедер, – от этого он захотел схватить ее и задрать блузку вверх, чтобы увидеть, какое кружево под ней.
А она носила кружево. Он знал, потому что помнил в мельчайших деталях, как однажды смотрел на нее, пока она снимала его со своего великолепного тела, и, черт возьми, это было то, что могло дать ему облегчение, которое он сейчас так преследует.