Выбрать главу

Эбби краснеет.

— Да.

— Так, значит, купание голышом, как прелюдия, слишком переоценена? Почему это? — спрашиваю я, потому что она уже пошла в том направлении, а я просто следую за ней.

Она приподнимает подбородок и говорит без стеснения:

— Потому что вода — не смазка.

Мои брови взлетают до линии роста волос. У нее есть греховная сторона. Святой ад, я так сильно хочу узнать получше эту ее сторону.

— Вероятно, ты права. Но есть и другие способы промокнуть в воде, — говорю я, прежде чем позволяю здравому смыслу взять под контроль свой язык. И мне лучше вернуть контроль, пока я, черт возьми, не дофлиртовался до страны «Пошлых и двусмысленных намеков», потому что не знаю, как вернуться оттуда, и захочу ли вообще возвращаться.

— Я не сомневаюсь, что есть способы получше, — говорит она с озорной улыбкой, и в ее тоне есть что-то дразнящее и соблазнительное. Я начинаю думать о том, что ей тоже нравится это танго. Я хотел бы вернуться во времени на час назад и поблагодарить себя за неправильное использование французского глагола «плавать» во время разговора по телефону.

— Но если купание голышом переоценено, то как насчет душа? — В моем голосе больше хрипотцы, чем прежде. Она должна это услышать. Она должна понимать, что мы играем в опасную игру.

Эбби прикусывает уголок своей нижней губы.

— Я думаю, что душ и некоторые виды деятельности в нем могут получить самый высокий рейтинг, — говорит она, ее глаза сфокусированы на мне. Моя кровь закипает, и я не могу думать ни о чем другом, кроме картинок, мелькающих в моей голове. Она в моем душе, вода стекает по ее обнаженному телу. Я присоединяюсь к ней в заполненной паром кабинке, прижимаю ее руки к стене, хватаю за бедра и делаю с ней все, что хочу.

— Я тоже так думаю, — хриплю я, и несколько слов, которые хочу добавить к своему заявлению, готовы сорваться с кончика моего языка.

С тобой.

Сейчас.

Давай проверим эту теорию.

Я с трудом сглатываю, сгораемый желанием сказать что-то двусмысленное. Каким-то образом я хватаюсь за нить реальности и вытаскиваю себя со скользкого пути.

— И, спасибо. Я благодарен тебе за урок, — говорю я по-французски.

Это срабатывает. Принуждение мозга к переводу слов вернуло меня к реальности.

Она тоже с легкостью возвращается.

— Отлично. Твои навыки французского намного лучше, чем навыки плетения французской косы, — дразнит она, закрывая свой iPad.

Я притворяюсь оскорбленным.

— Неправда. Я могу заплести французскую косу с закрытыми глазами.

Эбби качает головой.

— Почему-то я в этом сомневаюсь.

Каким-то образом я вызвал ее на дуэль, не понимая, что творю. У меня остается единственная возможность в этом случае — идти до конца.

— У тебя есть одна из тех ленточек для волос?

Она медленно кивает.

— Да, но… — Ее голос затихает. Затем она продолжает свою мысль: — Ты действительно научился плести французскую косу?

Я киваю.

— Хейден настаивала, — объясняю я, изучая ее лицо. Ее зрачки расширяются, и она моргает. Ах, черт возьми, своим комментарием я заставил ее насторожиться. — Мне не нужно это доказывать. Я просто пошутил, — говорю я, давая ей возможность выйти из игры. Мягкие и кокетливые комментарии — это одно, а вот руки в волосах — уже совсем другое дело.

Маленькая улыбка появляется на ее лице, когда она запускает руку в свою сумку и достает оттуда черную эластичную ленту для волос.

— Нет, я настаиваю. В прошлый раз ты был ужасен. Возьми это.

Она опускается на пол, пододвигается ближе ко мне и плечом подталкивает мое правое колено.

Ну, привет, скользкая дорожка. Забавно, что мы снова встретились так быстро.

Глава 7

Саймон

Другое ее плечо упирается мне в колени. Тут не о чем больше думать — я широко расставляю ноги и позволяю ей устроиться между ними. Я сижу на диване, Эбби — на полу, и она ждет, когда же я, наконец, прикоснусь к ее волосам.

Пока я пялюсь на ее пышные светлые локоны, воздух ускользает из моих легких. На мгновение мне кажется, будто я парю в подвешенном состоянии, сгорая от желания. Будто это именно та черта, и мы ее пересекаем. Не тогда, когда я принес ей десерт или коснулся уголка ее губ, и не тогда, когда я смотрел на ее лицо дольше, чем следовало бы. И даже не тогда, когда отправлял ей сообщения о паре диких птиц, или когда комментировал душ и наготу.

А именно вот это.