- Если честно, - говорю я, принимая сидячее положение, чтобы смотреть на нее. – Думаю, да. Звучит жалко, да?
- Вообще не жалко; ты не можешь контролировать то, что чувствуешь. Так, что думаешь делать? Это не значит, что ты должна действовать, опираясь на них, сейчас или никогда, - она делает паузу. – Могу я задать личный вопрос? Ты можешь не отвечать.
- Конечно.
- Ты влюблена в него?
У меня голова начала кружиться от такого вопроса, который я никогда раньше не задавала себе, и мой желудок скручивается в болезненном спазме неопределенности.
- Я даже не знаю. Я никогда не влюблялась, но там определенно между нами что-то было. Я очень скучала без него.
Она, должно быть, заметила смену моего настроения. – Прости. Я не должна была спрашивать.
- Все нормально. Спасибо, что выслушала. Ты первый человек, которому я все рассказала.
- Я заберу это собой в могилу, обещаю. – Она крестится, а затем смотрит на свои часы. – Черт, у нас есть пять минут на сборы, прежде чем мы встретимся с Паттоном и Чадом.
- Тебе лучше поторопиться, - говорю я ей, скользя обратно в свою обувь, и достаю свою камеру.
Я жду, что она переоденется, возможно, переделает прическу или что-то в этом роде, но вместо этого, она просто хватает небольшую сумочку через плечо и достает темный блеск для губ.
- Готова.
Я смеюсь, держа дверь открытой для нее. – О, мы поладим просто отлично!
Она улыбается, а затем застает меня врасплох своими следующими словами.
- Кстати, я имею виды на Паттона.
Глава 5
Нат, я, Паттон и Чад идем на обед в небольшое восхитительное место, где я настаиваю сесть на улице, отказываясь пропустить хоть одно движение или вид.
- Эхо, пища никуда не убежит, - смеется с меня Нат. – Попробуй жевать.
Я глотаю и делаю глоток, прежде чем ответить в торопливом волнении. – Мне очень жаль, я просто не могу ждать, чтобы приступить к делу – пойти и все увидеть! Особенно Эбби Роуд.
Последнее предложение выходит с причудливым вздохом. Я слишком взволнована, чтобы сделать еще удин укус, так что продолжаю разглагольствовать снова и снова о каждом маленьком факте, который знаю о пресловутой студии звукозаписи, пока им не становится достаточно.
- Окей! – Паттон бросает салфетку на пустую тарелку и встает. – Давайте выдвигаться, пока голова Эхо не взорвалась.
Мы все смеемся, когда я хватаюсь за свой кошелек, чтобы оплатить свою часть, но Паттон останавливает меня, кладя свою руку на мою.
- Я заплачу, - говорит он улыбаясь.
Моя ухмылка расширяется, думая, что это мило с его стороны, чтобы заплатить за нашу еду, то есть, пока я не понимаю, что он кладет достаточно, чтобы заплатить за меня и его. Что значит… не за Нат.
Это проблема по всем фронтам, не только потому, что моя новая подруга «имеет виды», а я не хочу, чтобы она думала, что поощряю внимание Паттона по отношению к себе, но также не желаю делать ей больно. Вот почему делаю единственное, что могу придумать, прежде чем у него есть шанс закрыть свой бумажник – выставляю это все под углом, прикрытой лестью…
- Боже, что за джентльмен, - я невинно помещаю свою руку поверх его. – Разве это не мило с его стороны, Нат, предлагая заплатить за нашу еду? Я впечатлена. Как насчет тебя?
Как уже доказано, Натали неглупая. Она одаривает меня натянутой, понимающей улыбкой, но ее глаза горят.
- Спасибо, Паттон. Это было необязательно, но приятно знать, что рыцарство не совсем вымерло.
Паттон играет свою роль очень хорошо, его выражение лица остается стоически вежливым, когда он тянется оплатить другой счет.
- Нет, спасибо, не нужно.
- Ладно, пойдем!- рявкаю я, чуть не опрокинув стол рядом с нами во время того, пока бегу в сторону тротуара.
Я не извиняюсь, и Нат вносит полностью рациональное объяснение. – Она немного взвинчена. Первый день из психушки.
Я смеюсь, и все еще делаю это, когда она подходит ко мне, качая головой, и берет меня под руку.
- Что?- спрашивает она невинно. – Ты ведешь себя словно сумасшедшая. Просто называю это своими словами.
- Привет! Сам Битлз ходил по дороге, по которой мы собираемся идти! – Я чуть не кричу. – Как ты можешь не волноваться?
- Ты уверенна, что город не перестраивали с тех пор?
Мои глаза расширяются. – Ты ужасна, знаешь об этом? - Я указываю пальцем на нее. – И ты не будешь ничего разнюхивать по этому поводу, чтобы выяснить. Я не хочу знать!
- Прости. Я реалист, не могу ничего собой поделать. Но для тебя, я постараюсь оставаться в неведении. – Она смотрит на Паттона, который медленно идет позади нас с Чадом, а затем шепчет, - Эй, что насчет раннего с Паттоном…
- Прости. Я не ожидала, что он заплатит за меня…
- Я знаю. Все нормально, просто… если он предложит снова, я буду в порядке. Серьезно. - Она останавливается и смотрит прямо на меня. – Думаю, что он милый и отчасти хороший, но я не хочу его жалости. Хорошо?
- Ага, я не имела виду…
- Нет, мы в порядке, просто… если он узнает меня и влюбится в меня, то это будет здорово, а если же нет, то такова жизнь. Уловила смысл?
- Место Битлз? - спрашивает Чад, когда они догоняют.
- М? – отвечаю я, растерянно.
- Что еще может помешать нам добраться до метро?
- Ожидание ваших медленных задниц, - отвечает ему Нат, а затем указывает на гигантский красный знак на противоположной стороне улицы. – И мы здесь.
- Подождите, как далеко находится студия? – спрашиваю я, вспомнив предупреждение Себастьяна об использовании осторожности в системе метрополитена. – Мы не можем взять такси?
- Ой, ну перестань, - умоляет Нат. – Мы же в группе, и почти полдень. Что случится, пока ты исследуешь Лондон?
- Я не позволю чему-нибудь с тобой случиться, - говорит мне Паттон, и все же я чувствую сомнение, бегущее по моему напряженному телу. Затем он смотрит на Нат. – С каждым из вас.
Улыбка, посланная ей, кажется настоящей, но она одна из тех, что он делится со мной.
- Спасибо, – говорим мы в унисон, прежде чем Нат хватает меня за руку.
И мы идем к лестнице в ад - по крайней мере, вот как Себастьян описал его в своих попытках повлиять на меня.
И я должна сказать, что реальность этого столь же безрадостная, как обозначение; нет ложной рекламы на этом. Может ли кто-нибудь назвать это «лестницей»? Или лабиринт? Я ощущаю себя, словно ищу моего младшего брата, одетого в полосатую пижаму, в то время как Дэвид Боуи пытается сделать вдох в своих кожаных штанах, чтобы убедиться, что он может петь песню гоблинов о магии.
Я мертвой хваткой держу руку Нат, с Паттоном и Чадом прикрывающими наши спины, и она вдруг начинает смеяться.
- Что? – ляпаю я, ища глазами то, что вызвало смех.
- Ничего, - отвечает она, но не в состоянии удержаться от хихиканья.
Двери открываются, и мы входим. Она скользит вниз на сиденье, в то время как я выбираю постоять, держась за шест.
- Серьезно, что, черт побери, смешного? – спрашиваю я снова, когда метро начинает движение, моя рука крепче хватается за шест при толчке.
- Мы должны носить чертовы сумки на поясе! – она запрокидывает голову назад, ее плечи трясутся от смеха.
Остальные пассажиры не обращают внимания. Они, наверное, привыкли к таким психам в вагоне.
- Сумки на поясе? – Спрашивает Паттон, становясь позади меня.
Нат, наконец-то, делает глубокий вдох, вытирает глаза и объясняет. – Мы такие забавные туристы! Я хочу сказать, оглянись вокруг, все либо в костюмах, либо на каблуках едут на работу, либо с сумками на поясе и палками для селфи. И все же, мы испугались?
Только после этого мои плечи расслабились, и медленное, небольшое хихиканье исходит от меня.
- О, Боже мой, ты права, - говорю ей. – В чем моя проблема? Я обычно не трусишка!
Мы продолжаем смеяться, Чад и Паттон смотрят на нас, словно мы полные болтающие идиотки, когда поезд останавливается.