Он делает ещё несколько шагов в мою сторону, хмуря брови, и его улыбка мгновенно сменяется озадаченным видом.
— Ты, моя дорогая Эхо, та ещё загадка. Я поведаю тебе насколько ты исключительна — твоё тело, твои движения — и ты считаешь, что я мешаю тебе? Я не понимаю твоей логики.
— Тебе не нужно ничего понимать, за исключением того, что я хочу, чтобы ты прекратил это делать. Твои вульгарные высказывания и замечания по поводу моего тела, немного меня… ставят в неудобное положение. Как и от любого внимания в моей школе, а особенно колледже, у меня из-за этого мурашки по коже, — он не отвечает, но я ощущаю, как тяжесть на моих плечах ослабевает с каждым сказанным словом. — Видишь ли, это единственное место, где я чувствую себя в своей тарелке. И не важно, говорил ты всерьёз или нет, но ты вторгся на мою территорию.
Я поднимаю своё полотенце с земли и разворачиваюсь к тропинке, которая ведёт обратно через лес, ещё более возбужденная, чем пришла сюда.
— Стой.
Он ловит меня за руку и разворачивает к себе лицом.
— Прости. Я не появлюсь здесь снова и буду стараться уважать твой выбор. Это просто чертовски трудно. Я прекрасно осознаю, что создаю только ссоры, пытаясь сблизиться с тобой, Эхо, но, на самом деле, всё чего я хочу — это глотнуть свежего воздуха за пределами комнаты. Как насчёт перемирия?
Его мольба сопровождается надутыми губами и большими печальными глазами, отчего любой другой парень выглядел бы жалко. Но Кингстон Хоторн? Нет, не тот случай. Даже среди жалостливых, если я не ошибаюсь, существуют определения «жалкий»… и «опьяняющий».
Я пытаюсь представить себе, как должно быть он чувствует себя в новой стране, без друзей и семьи, обеспечивающих безопасность, поэтому награждаю его уступчивой улыбкой.
— Хорошо. Перемирие.
Я протягиваю ему руку, но вместо того, чтобы пожать её, он нежно берет её в свою и опускает голову. Я ожидаю, когда он поцелует мои пальцы, как и всем другим «тарталеткам», чтобы без угрызений совести заехать своим коленом ему в пах и никогда не прощать его.
Но он этого не делает. Вместо этого он переворачивает мою руку и нежно целует моё запястье — прямо над пульсом, без сомнения ощущая его биение.
— Спасибо.
— Не за что, — заикаюсь я. — Если пообещаешь держать своих фанаток подальше от меня и постараешься устоять перед желанием порыться в моём ящике с трусиками, обещаю быть милой. Идёт?
— Идёт. Теперь, — говорит он, поднимая голову и улыбаясь мне своей ослепительной улыбкой, — не будешь ли ты так любезна показать мне тот грузовик, который твой отец поручил мне разгрузить?
Я не могу содержать волнение в своём ответе.
— Грузовик с оборудованием здесь? Да, конечно! — начинаю тащить его за руку. — Это наши новые брусья, сети и ленты. О, я не могу дождаться, чтобы увидеть их. Ну же, поторопись!
~~~~~
— Думаю, это я должен делать это, — говорит Кингстон, наблюдая за тем, как я разгружаю грузовик, словно пухленький ребенок в Кейк Камп8.
— А ты и делаешь.
Я улыбаюсь и поворачиваюсь, передавая ему ещё одну коробку и используя каждую унцию силы, которой обладаю, чтобы не уронить её. Кингстон выбирает именно этот момент для снятия футболки, и клянусь, остальная часть этой сцены разворачивается, словно в замедленной съёмке.
Я знаю, что пялюсь на него, но ничего не могу с собой поделать — одинокая капелька пота, стекающая по его груди, между очень выраженными грудными мышцами, зачаровывает. Я не смею опустить взгляд ниже, из-за страха, что могу подавиться собственным языком — или ещё хуже, испустить вздох одобрения вслух, унизив себя. Я изо всех сил зажмуриваюсь и качаю головой, прогоняя появившиеся в моей голове видения.
Когда я открываю глаза, Кингстон стоит с понимающей ухмылкой, такой же большой, как и его бицепсы.
— Так что ты там говорила? — спрашивает он, беззастенчиво флиртуя.
— Ох, гм… будь осторожен с этим, — произношу я, опустив взгляд вниз на ноги и слепо вручая ему коробку. — Это мой хрустальный обруч. Очень хрупкий.
— Эхо, выйди из этого грузовика! — меня передёргивает при звуке голоса Клея. — Теперь я здесь. Я буду делать тяжёлую работу, детка.
Я хватаю другую коробку в ответ.
Кингстон посмеивается.
— Удачи, приятель. Она не позволила мне этого сделать, — он делает пауза, прежде чем продолжить хорошо знакомым мне тембром (немного увлечённым), — Саванна. Рад видеть тебя снова.
Я поворачиваюсь и чуть не спотыкаюсь о груду верёвок, шокированная тем, что Саванна здесь. Я вижу её намного чаще после приезда Кингстона в город, чем когда мой брат, фактически её парень, был дома. Лучше бы она потерялась, чем всё время хихикала над каждой репликой Кингстона. А ему следует перестать целовать её руку, как и руки всех женщин, которых он встречает. Кто знает, какие именно микробы он собирает и приносит домой.