— Себ, я пью его. Ты же не будешь жить со мной до конца жизни. Со мной всё будет в порядке, и я умею самостоятельно заваривать чай.
— Обещаешь? — произносит он с сомнением. — Ты не о чём там не умалчиваешь? Если я нужен тебе там, я готов вернуться домой. Ты знаешь это.
— Я никогда не лгала тебе, Себастьян. Я в порядке. Обещай, что не будешь волноваться.
— Я не буду, пока ты говоришь, что всё нормально. Если что-то изменится, звони мне сразу же. Я серьёзно.
Я знаю, что он выполнит то, о чём говорит, но я никогда не посмею вернуть его. Я большая девочка, и у меня есть план, как доказать это.
— Конечно же, буду. Веди себя хорошо и не попадай в никакие неприятности, — говорю я с небольшим смешком.
— Не могу ничего обещать, кроме этого, — он смеётся. — Люблю тебя.
— Люблю тебя больше. Пока.
Я вешаю трубку и смотрю в одну точку, проигрывая этот звонок в своей голове. У меня ещё так много вопросов, которые я хочу ему задать: об отце Кингстона, в какой комнате он поселился и почему ему стала неинтересна Саванна. Но если посмотреть с другой стороны, я рада, что не стала спрашивать его об этом. Мне просто хотелось поговорить со своим старшим братом, и именно это я и сделала.
— Ты на самом деле гордишься тем, что я надрал задницу Камдену?
— Господи! — визжу я, бросая телефон и поворачиваясь к Кингстону. — Ты должен перестать вот так подкрадываться. И ты что подслушивал? Это не очень-то и по-джентельменски. Ты должен будешь поцеловать ещё пятьдесят рук, чтобы переубедить меня.
К счастью, моя дерзость скрывает признаки разочарования, и от меня не утаивается тот факт, то он надел рубашку обратно.
— Так вот что тебя беспокоит. Ты ревнуешь? — он приподнимает одну бровь, ожидая моего ответа.
Я не знаю, почему он старается очаровать всех этих девушек именно таким способом, ведь всё, что ему нужно — это подмигнуть и улыбнуться им, что он сейчас и делает.
Я поднимаю свой телефон — к счастью для него он не разбился — и встаю.
— Ха. Правильно. Но нет, я просто обеспокоена твоим здоровьем. Поверь мне, тебе не захочется знать, где успели побывать ручки этих тарталеток.
— Мм-хмм, — низкий звук вырывается из его груди, когда он садится на ступеньки, где ранее сидела я. — Как дела у твоего брата?
Я пожимаю плечами.
— Отлично. Сказал, что ему там очень нравится.
Он кивает.
— Не сомневаюсь в этом. Мой отец может быть весьма гостеприимным, когда ему это надо.
Я сажусь рядом с ним.
— А твоя мама? — спрашиваю тихо, стыдясь своей назойливости, но не в силах удержаться от вопроса.
— Моя мама умерла, когда я был маленький, Эхо. Ты можешь поднять голову, я не против твоего вопроса. И, честно говоря, я уже скучаю по этому красивенькому личику.
— Ты скучаешь по ней? — обдуманно спрашиваю я, когда нервозность проходит.
Он качает головой.
— Я не помню её, чтобы скучать по ней. Но люди говорят мне, что она была замечательной женщиной, так что я часто представляю её себе, и что было бы если бы она была рядом. Имеет ли это хоть какой-то смысл?
— Имеет, конечно, — я опускаю свою руку на его. — Мне очень жаль, Кингстон.
Сильные, крепкие мышцы на его руках напрягаются, когда он ставит обе руки на ступеньку и подвигает своё тело ближе к моему. Он опускает голову, и наши глаза оказываются на одном уровне.
— Почему тебе жаль, Любовь моя?
Я не могу оторвать своего взгляда от искренности в глубинах его глаз.
— Потому что ты не рос с мамой, и ты не можешь вспомнить время проведённое с ней. Моё сердце болит из-за этого… из-за тебя.
— Ты говоришь искренне, — говорит он без тени сомнения. Я молчу. — И ты даже пропустила мимо ушей мой комплимент. Ты разве его не слышала, или тебя просто отвлекли мои чувства?
Я открываю рот, чтобы ответить, но он закрывает его, приложив палец к моему подбородку.
— Не нужно. Я уже знаю ответ.
— Кингстон… — выдыхаю я. Я не знаю, что сказать дальше, но к счастью Сэмми спасает меня и в этот момент заходит через парадную дверь.
— Эхо, мама хочет, чтобы ты помогла ей с ужином! И Кингстон, папа сказал, что тебе лучше разгрузить тот грузовик, иначе ты не сможешь получить еду.
О мой Бог. Наш торжественный момент полностью разрушен, и сейчас я смеюсь так сильно, что у меня начинает болеть живот. Потрясённый взгляд на лице Кингстона бесценен.
— Он на самом деле не даст мне поужинать?
— Да, — хриплю я сквозь смех.
— Ну, это меня не страшит, потому что Клей вызвался поработать, желая доказать свою мужественность, и закончил разгрузку.
— И кто сможет доказать это? Никто ничего не видел ведь.